Сокол-1
Шрифт:
Жди нас, многострадальный Сталинград, уже совсем скоро мы придем тебе на помощь, очистим твое небо от фашистских коршунов.
Выйдя из Ли-2, мы сразу почувствовали, что воздух аэродрома пропитан запахом свежего аэролака. Ведь самолеты только что прибыли из цехов завода.
С большим любопытством мы рассматривали предназначавшиеся для других полков новенькие Ла-5, Ил-2, и в нашем сознании все больше утверждалась уверенность в том, что вот-вот грянет такой бой, от которого немцы долго не смогут опомниться.
Шестакову с трудом удалось нас собрать. Когда все летчики были в строю,
— День, которого все мы так долго ждали, наступил. Начинаем осваивать новую технику. Прошу каждого из вас выбрать себе по душе самолет и техника с таким расчетом, чтобы и внутри экипажей у нас было полное взаимопонимание.
Летчики 9-го гвардейского авиационного полка. Слева — Л. Л. Шестаков. 1942 г.
Мы выбирали себе самолеты, в основном ориентируясь на их хозяев — техников. Мне лично очень импонировал самый пожилой в полку, среднего роста, с добрыми глазами старшина Василий Моисеев. Еще я знал, что за ним утвердилась кличка «Капарака», которую придумал техник звена Олег Зюзин. Так она и приклеилась к Моисееву.
«Хотя бы кто не «захватил Василия», — думал я, шагая вдоль стоянки, выискивая его глазами.
На мое счастье, он еще оставался «ничейным». Я подошел к нему, поздоровался.
— Ну вот, Вася, будем вместе летать…
— Очень хорошо, командир, я именно вас и ожидал.
Мы обошли с Василием самолет, и только тут я с удивлением заметил, что на его борту красуется номер 17.
Моисеев, не зная, что означает для меня эта цифра, насторожился:
— Что, не подходит? Почему? Не тринадцать же…
— Как раз, Вася, наоборот, очень даже подходит, у меня был самолет под номером семнадцать в начале войны, затем в 4-м полку.
— Вот это совпадения! — пришла очередь удивляться Моисееву. — Надо же такое, прямо захотел бы — не придумал.
— Все правильно, Вася, семнадцать — мое счастливое число. Будем надеяться, что и нас с тобой оно не подведет.
Потом, вечером, перебирая в памяти события дня, я еще раз подивился предусмотрительности Шестакова. Ведь чего проще — закрепить самолеты за летчиками приказом. Так нет же, сами выбирайте машины и техников. Придумать это мог только тот, кто на себе испытал, что значит настоящая большая дружба между воздушным бойцом и его наземным помощником. А Шестаков со своим Ермаковым были неразлучны.
…С утра нового дня начались тренировки в кабинах. Спарок не было. Требовалось по возможности все свои действия как можно более тщательно отработать на земле.
К первым самостоятельным полетам готовились детально и всесторонне. Шестаков хотел сделать все для того, чтобы переучивание прошло без каких-либо осложнений.
Наконец подошло время самостоятельных полетов. Лев Львович сам провел предварительную подготовку. Он рассказывал о таких тонкостях эксплуатации Як-1, которые можно было знать, лишь изрядно полетав на нем. Откуда у него эти знания? Секрет командирской педагогики? Еще больше удивились мы с
Приземлился разгоряченный, довольный:
— Прекрасная машина, легка и послушна!
Вскоре вылетели самостоятельно Верховец и Баранов, за ними — все остальные.
Началась отработка воздушных боев.
У Шестакова ведомым был Королев. Мы думали, что с ним он и будет тренироваться. Однако Лев Львович решил полетать с каждым из новичков. Своих-то людей хорошо знал, а вот нас, влившихся в полк недавно, еще не испробовал в воздухе.
Первым в роли ведомого командира пошел в зону воздушного боя Амет-хан Султан — один из лучших летчиков 4-го полка. «Трехжильный», — так говорили о нем.
И этот «трехжильный» после зоны еле держался на ногах, упал на землю, широко раскинув руки, и глядя в небо, откуда только что вернулся, произнес:
— Наш командир — не лев, не сокол, он — чистый дьявол!
Нам с Борисовым стало немного не по себе. Мы никогда даже в мыслях не видели себя в одном ряду с Амет-ханом, но если его так «ухайдокал» Шестаков, то что же будет с нами?
Внезапно поступил приказ: срочно сняться всем полком; перелететь на новое место. За ужином Лев Львович сказал:
— Маршрут узнаете утром. Полк поведу я. Сегодня всем пораньше лечь спать, подъем будет ранним.
— Разрешите вопрос? — поднялся из-за стола Алелюхин.
— Пожалуйста.
— Нельзя ли узнать, куда и зачем летим?
— Много будешь знать — плохо будешь спать, — ответил Шестаков.
Стало ясно: затевается что-то серьезное.
Перед отбоем к летчикам зашел Верховец. Надеялись от него услышать что-либо конкретное. Но он раздал нам свежие газеты и сказал:
— Готовьтесь, ребята, предстоит настоящая работа. И с тем ушел.
Мы развернули газеты — там все о Сталинграде. «Мир восхищается защитниками волжской твердыни!», «Пример несокрушимости», «Враг не ступит за Волгу» — пестрели крупные заголовки. А вот поздравления из-за рубежа в связи с приближающейся 25-й годовщиной Великого Октября. И в каждом — высокая оценка отважной борьбы героев-сталинградцев.
— Неспроста дал нам комиссар эти газеты, — прокомментировал Женя Дранищев. — Видимо, двинемся поближе к Волге.
— Во-первых, уже не комиссар, а замполит, — вступил в разговор Серогодский, — а во-вторых, поближе к Волге не значит поближе к фронту. Можно ведь и в Астрахань попасть, прикрывать там нефтеналивные баржи.
Действительно, с 9 октября 1942 года институт военных комиссаров был отменен, введены заместители командиров по политической части. Так на практике осуществлялся принцип единоначалия в Советских Вооруженных Силах.
Что касается Астрахани, то нам приходилось встречать летчиков, которые охраняли следовавшие по Волге из самого южного ее порта транспорты с горючим…
Но все-таки, куда мы летим?
Ранним утром начальник штаба показал нам на карте им же нанесенную точку в голой степи. Протянул к ней линию от нашего аэродрома.