Сокол и огонь
Шрифт:
В ее плаче было столько горя и раскаяния, что у всех присутствующих на глаза навернулись слезы. Райнульф опустился на колени и поднял безутешную мать, шепча ей слова сочувствия, но она ничего не слышала и не видела вокруг.
Мартина упала на колени рядом с Эйлис и провела ладонью по ее холодным щекам и синим губам.
— Нет, я не верю. Этого не может быть! — Она раздвинула скрещенные ручки девочки и припала ухом к ее груди, надеясь услышать слабый стук еще живого сердца.
Отец Саймон продолжал уныло бормотать свои молитвы. Слуги зашептались, указывая
Личико Эйлис было бледно-синим. Мартина вдруг вспомнила младенца, которого она помогала спасать в Париже, в университетской больнице. Он задохнулся и его личико было точно такого же мертвенно-голубого цвета. Он не дышал, но доктор нащупал у него пульс и, вдохнув воздуха в безжизненный ротик, спас младенца.
Мартина прижала два пальца к горлу Эйлис, закрыла глаза и задержала дыхание. Она почувствовала один слабый удар, затем второй. Пульс! Значит, девочка еще жива!
Но что надо делать? Тогда, в Париже, доктор накрыл нос и рот ребенка своим ртом и дул в них. Мартина зажала Двумя пальцами нос девочки и, припав к ее рту, дунула в него. Грудь Эйлис поднялась, Мартина приободрилась. Еще не все потеряно! И тут она услышала бульканье, это означало, что легкие ребенка заполнены водой.
Отец Саймон остановился. Окружающие испуганно шушукались, пораженные ее действиями. Женива накину, лась на Мартину, яростно молотя ее кулаками:
— Оставьте мою девочку в покое! Что вы с ней делаете?
Мартина оторвалась от рта ребенка, чтобы набрать грудью побольше воздуха. Райнульф сгреб Жениву в охапку и пытался успокоить ее.
— Прошу вас, не волнуйтесь. Мартина хочет убедиться, что сделала все, что в ее силах. Пускай.
Женива зарыдала, уткнувшись в грудь священника. Он утешал ее, поглаживая содрогавшиеся плечи.
Полностью отрешившись от происходящего вокруг нее, Мартина продолжала вдыхать ртом воздух в легкие Эйлис. Мысль о том, что это не поможет, была невыносима. Она старалась не думать об этом, целиком сосредоточившись на ритме: вдох — выдох, снова вдох — выдох…
— Госпожа! — вскричал отец Саймон. — Что вы делаете? Это отвратительно! Кто-нибудь, остановите ее!
— Не трогайте ее! — Торн выступил вперед, став между разъяренным монахом и Мартиной.
— Нет, — прорычал Саймон, рванувшись к Мартине. Он намеревался стащить ее с тела Эйлис, но прежде чем успел сделать два шага, Торн сбил его с ног.
— Отойдите, святой отец, — приказал он, грубо взяв упавшего Саймона за шиворот, и оттолкнул его. Питер и Гай вышли из толпы и, взявшись за мечи, встали рядом со своим господином.
— Но ребенок мертв! — заверещал монах. Он оглянулся, ища поддержки у Бернарда. Но тот пассивно наблюдал за происходящим, сощурившись в своей змеиной улыбке. Его рыцари, следуя примеру хозяина, не пошевельнулись.
— Нельзя отнимать у Господа того, кого он забирает к себе. Это надругательство над промыслом Божьим. Это сатанинское дело! Дьявольские козни! — не унимался Саймон.
— Вы заблуждаетесь, — возразил Торн. — Если
Губы Саймона скривились.
— Вы не посмеете ударить человека в сутане священника!
Подняв голову, он шагнул к Мартине. Не оставляя своих настойчивых попыток вдохнуть жизнь в неподвижное тельце, она краем глаза увидела, что огромный кулак просвистел в воздухе и обрушился на монаха. Саймон рухнул как подкошенный и скорчился на земле, прикрывая руками разбитое лицо.
— Вы опять ошиблись, — сухо сказал Торн.
Бернард и его люди громко расхохотались, глядя на утирающего кровь Саймона.
Остановившись, чтобы перевести дыхание, Мартина вдруг услышала клокочущий звук воды, поднимающийся из легких к горлу Эйлис. Она приложила ухо к ее груди. Звук повторился. Это жутковатое бульканье испугало ее, но потом она вспомнила, что точно такой же звук раздавался из груди спасенного в Париже младенца.
Торн склонился к ней.
— Что это?
— Кажется, она пытается дышать, — прошептала Мартина.
Тело девочки начало содрогаться в конвульсиях. Зрители в испуге отшатнулись. Мартина быстро схватила Эйлис и перевернула ее набок, удерживая в этом положении с помощью Торна. По телу девочки пробежали спазмы, и изо рта хлынула вода. Эйлис хрипло закашлялась, Мартина нажала ей на грудь, и вода полилась вновь. Эйлис еще несколько раз кашлянула и наконец прерывисто задышала.
— Эйлис! — закричала Женива. — Эйлис, дитя мое!
Она протянула к дочери руки, но Райнульф удержал ее на месте. Испуг толпы сменился изумлением и радостным возбуждением.
Эйлис подняла веки. Она моргнула отвыкшими от света глазами и слабо кашлянула. Она была жива!
— Слава Богу! — произнес Райнульф, улыбаясь Мартине. Она улыбнулась в ответ, его взгляд, излучавший радость и гордость за сестру, согревал ее.
Женива наконец вырвалась из его рук и кинулась к дочери, осыпая ее поцелуями и бросая полные благодарности взгляды на Мартину. Райнульф перекрестился, произнося благодарственную молитву.
Присутствующие тоже стали креститься, но в их глазах сквозила не столько радость, сколько безграничное удивление, смешанное со страхом перед необъяснимым.
Мартина вдруг услышала, как кто-то произнес:
— Колдовство! — но не придала этому значения.
«Пусть они думают что хотят, эти невежественные людишки, погрязшие в суевериях, — устало решила Мартина. — Главное, что Эйлис жива, а остальное не важно».
Торн закрыл за собой дверь птичника и стал переодеваться. Он скинул мокрую одежду и натянул на себя сухие штаны. Потом подошел к окну и захлопнул ставни. Хотя солнце еще не село, на улице уже было темно. Затянутое тучами небо хмурилось, назревал дождь. «В замке сейчас накрывают ужин», — подумал он. Но есть совсем не хотелось. Он чувствовал себя совершенно разбитым и мечтал только об одном — поскорее добраться до кровати. День выдался очень тяжелым.