Сокол и огонь
Шрифт:
Водопад обрушивался в глубокую запруду, образованную снесенными течением стволами деревьев и корягами. Шипящая, белая от пены вода с низким гулом низвергалась с семиметровой высоты в это темно-зеленое озеро. Мартина представила, что будет, если Эдмонд не удержит равновесия и сорвется, и ей стало жутковато. Несколько раз ей даже казалось, что он вот-вот промахнется в очередном прыжке, и она замирала от страха, но он благополучно приземлялся на следующий камень и прыгал дальше.
Наблюдая за ним с моста, Мартина подумала, что сегодня он меньше похож на дикаря — умытый и причесанный, в дорогой церемониальной одежде, он выглядел вполне цивилизованно и даже привлекательно. Если бы он
Когда Эдмонд наконец перебрался на другой берег, Бернард громко похвалил его, и тот гордо заулыбался, с обожанием глядя на брата. За все утро Эдмонд ни разу не взглянул на нее, но Мартина часто чувствовала на себе чей-то пытливый, брошенный украдкой взгляд.
Это был Торн, наблюдавший за ней из-под навеса, в то время как она внимательно следила за Эдмондом, совершавшим свою удальскую переправу. Мартина подумала, что Торн может расценить ее внимание к юноше как чувство восхищения и одобрения, а может быть, даже и нежности и зарождающейся симпатии. Смешно, конечно. Да, Эдмонд, несомненно, хорош собой, но ведь на свете много красивых молодых людей, но полюбить кого-либо за одну лишь внешность она считала глупостью. Нет, Мартина не испытывала к нему ни малейшей симпатии. Все, что она чувствовала, когда Эдмонд держал ее за руку во время обряда, — это легкая неприятная дрожь и судорога в суставах, а также желание, чтобы весь этот спектакль поскорее закончился.
— Отведайте оленины, моя дорогая. Почему вы ничего не едите? — спрашивал лорд Годфри.
Мартина посмотрела на нетронутую тарелку с мясом, аккуратно нарезанным для нее рукой Эдмонда. Перед ее мысленным взором стояли искаженные ужасом и болью глаза оленя, терзаемого Бернардом и его сворой.
— У меня пропал аппетит к оленине, сэр.
— Зато уж следующее блюдо вам наверняка придется по вкусу, — сказал барон, кивая стоящим поодаль наготове слугам.
Они вышли из шатра и вернулись, неся огромное длинное блюдо с запеченным вепрем, которого добыл вчера Эдмонд для этого праздничного пиршества.
Едва сдерживая подступившую тошноту, Мартина отвернулась и, взяв кубок, отпила глоток рейнского вина.
Она сидела за стоящим на помосте столом, между Годфри и Эдмондом, который встал из-за стола и покинул ее, чтобы принять участие в молодецких игрищах на лугу вместе с людьми Бернарда. Рядом с Годфри на большом резном стуле с высокой спинкой восседал граф Оливье. Мартину слегка удивило его дружеское обращение с Бернардом, но Годфри объяснил ей, что его старший сын с малых лет воспитывался в замке графа и был посвящен им в рыцари, поэтому с тех пор они остались очень близкими Друзьями. Такого тучного и краснолицего человека, как лорд Оливье, Мартине еще не доводилось встречать. А его пухленькая, розовенькая женушка являла собой уменьшенную копию мужа. За другим столом, стоящим перпендикулярно главному и ниже него, сидели соседи-бароны — вассалы графа Оливье — с женами и домочадцами.
— Посмотри на Эйлис, — сказал Райнульф, садясь на стул рядом с Мартиной.
Девочка вскарабкалась на пустую скамью и кружилась на ней, раскинув руки.
— Смотрите на меня! Я танцовщица! Мама! — кричала она. Женива с отвращением покачала головой
— Она изо всех сил старается привлечь к себе внимание матери, — сказал Райнульф, — но только раздражает ее. Больно смотреть на все это.
Торн, тоже наблюдавший за девочкой, подошел к скамье и, сгребя Эйлис в охапку, снял ее оттуда и усадил себе на руки. Она стала лягаться и извиваться, пытаясь выскользнуть.
— Ты можешь упасть и удариться, и станешь тогда похожа на меня, — услышала Мартина слова Торна, обращенные к девочке. Говоря это, он нагнул голову, показывая ей рану на лбу.
— Ты же не хочешь этого, правда?
Эйлис перестала сопротивляться и принялась широко раскрытыми глазенками разглядывать вспухший, синий рубец на голове Торна.
— Она похожа на дикого зверька, эта девчушка, — сказал Годфри. — Для мальчиков это нормально, но не для девочек. Мои сыновья в детстве вечно попадали в переделки. Только Беатрикс могла с ними справиться.
Он улыбнулся и прищурил близорукие старческие глаза, предавшись воспоминаниям. Затем повернулся к Мартине и, глядя на нее серьезно и немного печально, сказал:
— Прошу вас, миледи, наградите меня внуком и как можно скорее. Эдмонду я уже сказал, что через год жду от вас наследника.
Мартина ничего не ответила. Торн задумчиво посмотрел на нее, услышав просьбу барона.
— Обязательно мальчика, слышите? — продолжал барон. — Чтобы было кому передать мой титул. За каждого рожденного мне внука я буду отдавать вам большой кусок земли на выбор, какой захотите. Так что у вас есть шанс через несколько лет удвоить свои владения.
«Вряд ли это предложение можно назвать заманчивым», — подумала Мартина. Ведь все владения жены, включая земли, доставшиеся ей по брачному договору, являются собственностью мужа, который имеет право целиком и полностью распоряжаться ими по своему усмотрению. Жена вступает во владение своим имуществом лишь после его смерти, на что, конечно же, учитывая молодость Эдмонда, смешно надеяться.
Эструда, похоже, не приняла в расчет эти умозаключения, ибо, подавшись вперед, спросила барона:
— Это очень щедрое предложение, милорд. Могу ли и я рассчитывать на вашу благосклонность в случае, если произведу на свет дитя?
— Ты, кажется, чего-то не поняла, моя дорогая, — проворчал сидящий рядом с ней Бернард. — Не смеши людей. Ведь всем давно известно, что ты не способна зачать ребенка. Я уже много лет ожидаю от тебя такой милости, но ты бесплодна, как пустой бочонок из-под вина.
Густо покраснев, Эструда откинулась назад на стуле.
Бернард рассеянно поигрывал своим инкрустированным жемчугом столовым ножом.
— Отчаявшись получить наследника, мой отец теперь предлагает леди Мартине то, что по праву первородства принадлежит мне. А ведь я именно для того и привез тебя сюда из далекой Фландрии четырнадцать лет назад, чтобы ты родила ему внука, Эструда. Но видно, зря. — Он невесело усмехнулся. — Так что если теперь она окажется достаточно плодовитой, дело кончится тем, что мне ничего не останется в наследство и все состояние перейдет к ее отпрыскам.
Как только Бернард заговорил, Торн взял Эйлис и пошел с нею на луг, заранее чувствуя, что его слова не предназначены для детских ушей. Мартина отвернулась, избегая встречаться с Бернардом глазами, и следила за Торном и девочкой, которые удалялись, взявшись за руки. Он показывал ей цветы, а она собирала их. Мартину немного удивляла его нежность к ребенку и забота о ней, особенно учитывая его сдержанный и суровый нрав. Хотя, с другой стороны, что здесь удивительного? Он ведь сам признался, что Эйлис напоминает ему его сестру. Как ее звали? Луиза. Интересно, почему он не захотел говорить о ней?