Сокола видно по полёту
Шрифт:
— Она Обгорелая. Не дело ей пустяками заниматься. Её будущий муж мне за это спасибо не скажет. От каждого здесь в горах мы ждём пользы. — Голос вождя звучал спокойно, почти доброжелательно.
— Это не пустяки, милорд, — горячо возразил Роберт, шагнув ближе. — То, что Грай делает, приносит очень большую пользу… — Теперь Обгорелые захохотали громко, потешаясь над безмозглостью отпрыска этих гнусных и подлых андалов. Но Роберт не сбился, тоже повысил голос, указывая рукой на виновника спора: — Она написала про него, про Тиметта… как храбро он сражался в низине… как Обгорелые храбро сражались и гибли. Все знают, что Тиметт очень храбрый и сильный,
Дыхание Роберта сбилось до хрипа. Обгорелые больше не смеялись, выжидающе смотрели на вождя.
— Я подумаю, мальчик, — сказал тот. — Иди.
Перед сном, слушая, как ребята возятся, пытаясь устроиться поудобнее, перебрасываются шуточками, обсуждают прошедшую тренировку и победителей, договариваются пойти завтра на озеро искупаться, Роберт остро завидовал сыновьям тёти Кейтилин, которые в детстве дни напролёт могли вот так же все вместе играть, тренироваться, да и просто разговаривать. Лишь сейчас он начал понимать, сколь многого был лишён, запертый на вершине Копья Гиганта — не только без братьев и сестёр, но и без единого сверстника.
После тяжёлого, насыщенного дня парни рассаживались вокруг очага, гремя мисками. Дежурные возвращались с кухни с двумя котелками густой похлёбки, разливали всем по очереди, и потом уже слышался лишь стук ложек, аппетитное чавканье и звуки отрыжки. После ужина старшие наводили в шатре порядок, чинили одежду. Если дел не было, то играли в камни, рассказывали разные смешные или страшные байки. Роберту нравилось слушать неспешные истории Торстена. Малыши резвились — боролись друг с дружкой, словно маленькие волчата, собирая в кучу лежащие на полу шкуры и поднимая клубы пыли.
Жизнь в новом жилище Роберта полностью устраивала, если бы не Сверр. Почему он попал в немилость к этому чернявому крепышу, разгадать никак не получалось — тот не упускал возможности, чтобы злобно не поддеть его по самому незначительному поводу, а то и отвесить затрещину, пока Торстен не видит. Но хуже всего было, если на тренировках мастер Атли ставил их в пару: Сверр нападал так стремительно и бился с такой горячностью, что Роберт терялся. Ему ни разу не удалось не только одержать над Сверром победу, но даже хотя бы немного потеснить его в бою.
— Ты просто не очень сильно хочешь его победить, — говорил Ивер, когда очередной раз приходил в поселение и они болтали после занятий, словно давние друзья.
— Да я не успеваю за ним! — оправдывался Роберт.
— Ты не хочешь, — повторял упрямый дотракиец.
— Он сражается не по правилам! И подличает!
— Ты не хочешь!
Терпение Роберта закончилось, когда он снова обнаружил в своей миске с похлёбкой дохлую мышь. Нахальная ухмылка Сверра
— Почему, Торстен? — спросил Роберт с обидой у подошедшего друга, когда, выскочив из шатра и выплеснув испорченную еду на землю, пытался справиться со своим гневом. — Почему он постоянно меня задирает? За что он меня ненавидит?
— Все горцы ненавидят жителей Долины, — примирительно пожал тот плечами. — Так было всегда. Вы захватили наши земли, загнали нас в горы… за что нам вас любить?
Роберт никогда раньше не задумывался об этом.
— Я не захватывал ваши земли, — пробормотал он.
— Ты не захватывал, — не стал спорить Торстен, — а похитили тебя. Как думаешь, почему тебя?
Роберт плохо помнил ночь похищения. После нескольких глотков вина у него закружилась голова, веки отяжелели. А потом большой одноглазый воин взвалил его на спину и куда-то понёс.
— Вы всегда крали людей… — теперь уже Роберт пожал плечами.
— Только женщин, — сказал Торстен. — Мужчин мы всегда убиваем.
— Тогда почему меня украли, а не убили?
— Ты самый главный… там, у себя дома, ага… Трёхпалый Тиметт хотел, чтоб твоя мать закрыла ваши рудники. Хотел, чтоб вы перестали копать дырки в наших горах… чтоб вы вообще убрались из Долины. Он так и сказал ей: «Убирайтесь из наших гор, или ваш лорд умрёт». Он сказал: «Убирайтесь с нашей земли».
— Прям так и сказал? — Роберт почесал макушку. — Но это невозможно. Мы родились в Долине. И я, и мой отец… Это и наш дом тоже. Другого у нас нет… Нам некуда уходить.
— Так никто и не ушёл, ага.
— Но меня не убили…
— Твоя мать закрыла два рудника, которые дальше всего в горах. И тебе повезло, — хмыкнул Торстен. — У Грай нет подруг. И отец её любит.
— Нет, — после небольшого раздумья помотал головой Роберт. — Я не верю, что она так сделала, потому что ей не с кем дружить. Просто она хорошая. И очень добрая. Она не ненавидит меня. И ты тоже, Торстен. Ведь правда? И Ол. И с малышами мы ладим. Я почти подружился с Ивером, хоть он и отказывается тренировать меня. Говорит, что своих учеников уже отучил, теперь очередь Атли… Вот и Атли меня тоже не обижает. Что не так со Сверром?
— Тебе нравится Шела? — неожиданно спросил Торстен.
— Она красивая, — не задумываясь, сказал Роберт.
— Сверр тоже так считает. Тебе с ним не договориться.
Роберт и сам понимал, что по-хорошему со Сверром не сладит. И на тренировке не одолеет. Сверр старше, сильнее, опытнее. Он занимался с самого малолетства, осваивая постепенно разное оружие, учился рукопашному бою, ездил на лошади, охотился. Ему скоро исполнится шестнадцать, после чего он принесёт свой дар Огненной ведьме. Сверр почти взрослый. Никакого самого огромного желания не хватит, чтобы победить его в честном бою. Но оставить всё, как есть, Роберт не мог. Он больше не позволит Сверру безнаказанно себя обижать.
В один из дней после ужина Торстен показывал ребятам новый нож, к которому сам сделал рукоятку. Он вытачивал её несколько вечеров, подгонял под свою ладонь, чтобы ложилась плотно, удобно, шлифовал пористым камнем, а затем обматывал тонкой, выкрашенной в чёрный цвет полоской кожи. Парни обступили его, просили дать подержать, рассматривали с любопытством, одобрительно гудели.
Сверр, сидя в стороне, зашивал свою рубашку и самозабвенно пускал ветры, отравляя их смрадом всё вокруг. Малыши зажимали носы и хихикали, Торстен терпеливо морщился, но Ол не выдержал.