Соколов. Дилогия

Хай Алекс

И это явно удивило не только меня.

– Прошу прощения, – вмешалась Грасс. – Почему “Колобки” вошли в перечень разрешенных? Это недоступное для многих заклинание.

– Распоряжением его высокопревосходительства ректора с этого года “Колобки” внесены в реестр разрешенных боевых заклинаний, – отчеканила канцеляритом Воронцова. – Многие аристократы учат им своих отпрысков еще со школы. В любом случае данный вопрос лучше адресовать не мне.

– Это нечестно…

Я пнул Грасс по ботинку и наклонился к ней.

– Угомонись.

Все в порядке. Я умею их делать.

Она резко обернулась, внимательно на меня посмотрела. Затем нехотя кивнула.

– Ладно.

– Также хочу напомнить, что физический контакт запрещен. Никакого рукоприкладства, господа! Только Благодать. Нарушение правил приведет к дисквалификации всей команды. Это ясно?

– Да, ваше превосходительство, – хором отозвались мы.

– В таком случае прошу пройти на поле к полосе старта, – распорядилась Воронцова. – Желаю удачи, господа.

Мы прошли до конца коридора и остановились перед ярко-красной полосой, отмечавшей границу Полигона. Справа от нас раздавались голоса участников соседней команды – глухие из-за бетонной перегородки.

Значит, мы узнаем своих противников только когда подадут сигнал. Я оглянулся на Колю. Тот растерял свою жизнерадостность и шептал что-то прикрыв глаза. Наверняка молился, чтобы не встретиться с братом и сестрой. Или с Ирэн.

– Команды, приготовиться! – зычно прозвучало со стороны поля.

Мгновением позже раздался звук свистка. Первый. Знак выходить на Полигон.

Ну, с богом.

Я оттолкнул Колю влево, чтобы лекарь держался подальше от предполагаемого врага. Грасс попыталась было выйти вперед, но я шикнул на нее:

– Держись поодаль. У тебя еще есть работа.

Она не стала спорить. Поэтому первыми пошли мы с Малышом.

Время словно замедлилось. Каждый шаг давался с невероятным трудом. Я шел, глядя направо, стараясь заметить наших противников.

И, наконец, увидел их.

– Дерьмо, – раздалось у меня за спиной. – Это еще хуже, чем Штофф.

И я понял, о чем говорил наш менталист. Афанасьев был прав. Нам досталась самая сильная команда из нашей категории.

Красавец граф Юрий Горькушин – боевик четвертого ранга. Темновласка княжна Анна Лопухина – целительница, с которой мы столкнулись на Смотре – пятый ранг. Княжна Екатерина Алексеева – боевик четвертого ранга, шла на второе образование и была старше всех нас. Граф Алексей Ермолов – тоже боевик, но пятого ранга. Впрочем, не менее опасен. И вишенка на торте – княжич Федор Муравьев, менталист пятого ранга. Внешне ботаник ботаником, но безобидное впечатление было обманчивым.

Элита. Худший сценарий из возможных.

Сперанский шумно выдохнул, явно от облегчения.

– Рано радуешься, – отозвался я, пристально разглядывая врагов.

– Нам конец, – прошипела Грасс. – Две боевых “четверки”. Не вывезем.

Я сплюнул под ноги.

– Посмотрим.

Прозвучал второй сигнал – знак

готовиться.

– Анна, работай. Гриша, держись рядом. Всем поставить защиту. “Шлемы” и “Берегини”. Быстро!

На удивление, ребята меня послушались. Я-то боялся, что каждый станет тянуть одеяло на себя, и получится как в басне про лебедя, рака и щуку. Но почему-то даже Грасс решила не выделываться.

– Гриш, держись ближе к Анне и Коле, – попросил я. – Им нужна дополнительная защита.

– Так и собирался.

– Отлично, – я хлопнул по плечу Рахманинова. Пришлось подпрыгнуть. – Витя, расчехляй “Косы”.

За пару секунд я поставил надежный “Шлем” – по моим прикидкам, он должен был сдержать любое воздействие шестого ранга. Насчет пятого – нужно было следить, могло что-то и пройти. Мое тело охватило сияние “Берегини” – на этот раз я не выпендривался и огорошил противника проявлением родовой силы. Издалека бледное сияние родового источника можно было ошибочно принять за слабый ранг, и мне это было на руку.

– Это чего у тебя такое? – удивился Малыш, ткнув в меня пальцем. – Белое…

– Потом расскажу. Правил это не нарушает.

Противники тоже подготовились и повесили защиты. Сердце стучало у меня в ушах, и каждый удар отдавался словно грохот. Дыхание стало тяжелым. Крови прилила к ногам, а руки зудели от сконцентрировавшейся на пальцах силы.

Третий свист резанул по ушам, и мы сорвались с места.

Первую треть пути мы просто пробежали, но затем начались препятствия. Не сразу я заметил, что дорогу обеим командам преграждал широкий ров. Глубину не прикинуть, а деревянный мост был шириной всего метр и явно сколочен наспех.

Первыми добрались конкуренты. Красавец Горькушин взлетел на мост и протянул руку Лопухиной, чтобы помочь ей взобраться.

– Все жечь мост! – ментально рявкнул я. Да так, что мои сопартийцы повздрагивали. – “Жар-птицы” в мост, быстро!

Дважды просить не пришлось. Сопровождая заклинания воинственными кличами, ребята принялись метать “Жар-птицы”. Наша артефакторша отвлеклась от настройки булавок и тоже сотворила огненный всполох. Горькушин не сразу понял, что именно мы собирались сделать, и выставил барьер, чтобы защитить людей от обстрела. Но огоньки полетели в опоры моста.

– Черт! – взвизгнула Лопухина.

Но было поздно.

Я зачерпнула побольше силы, створил “Колобка” и метнул его ровнехонько в опору. Та треснула, мост начал заваливаться, и вскоре половина команды врага оказалась в воде.

“Бегом, вброд!” – раздался у меня в голове голос Афанасьева.

Пока враги барахтались и пытались переплыть, мы залезли в воду – с той стороны, где не было обломков моста. Рахманинов пер как баржа. Невысокая Грасс провалилась по грудь и с отборной руганью плыла вперед. Я оттолкнулся от вязкого дна перераспределил в “Берегине” силу на скорость и добрался до противоположного берега.