Соколов. Дилогия
Шрифт:
Я мотнул головой.
— Это ничего, — на простоватом лице коротко стриженного бойца расцвела легкая улыбка. — Ничего удивительного, после всего, что на семью-то вашу свалилось… Хорошо хоть, что Оленьку нашу Николаевну вспомнили.
Я с силой оттолкнул охранника и бросился вслед за сестрой.
— Оля!
Топот внизу. Где-то справа, где лестница. Я метнулся туда.
— Оля! Подожди!
Волна силы внезапно сошла, и я почувствовал усталость. Она навалилась так резко, что я споткнулся и чуть не упал. Видимо, потратил слишком много энергии. Черт… Я прислонился
Но почему-то все чувства обострились. Запах гари невыносимо бил в нос, я слышал шипение огнетушителя и крики на первом этаже, какую-то возню на улице. И еще я чувствовал нутром опасность.
Что-то было не так. Что-то приближалось.
Нечто, что беспокоило даже силу, скрытую внутри меня.
Я пошел дальше, ища лестницу. Какая-то часть моего разума словно знала это место, но я в упор не помнил, где находился. Шел, будто на автопилоте — ноги сами несли в нужном направлении. Я прошел по коридору, завешанному старыми портретами, и наконец-то добрался до лестницы.
Шум внизу стал громче. Много встревоженных голосов.
— Оля! — снова позвал я.
Если они что-то с ней сделали, если хоть волос упал с ее головы…
Стиснув зубы, я заставил себя ускориться, перешел почти на бег. Едва я слетел с лестницы, чуть не врезался в какую-то девицу в старомодном переднике.
— Где сестра? — рявкнул я, напугав девушку.
Она взвизгнула и указала в сторону распахнутой двери.
— Т-там…
Не разбирая дороги, я понесся туда. Только успел понять, что спустился в какой-то большой зал с дорогой обстановкой. Похоже на загородный дом или поместье. До боли знакомое место, какое-то… родное.
Я влетел в распахнутые двери и поморщился от яркого света. Кто-то преградил мне путь.
— Михаил, все в порядке. Успокойся.
Свет бил в глаза так ярко, что мне пришлось приложить ладонь к лицу и проморгаться. Ощущение опасности нарастало, но оно исходило явно не от этого человека.
Когда глаза привыкли к свету, я взглянул на него и опешил.
— Папа?
Глава 2
Отец оставил нас семь лет назад. Когда Петька, мой старший брат, погиб, батя так и не смирился с горем. Запил, ушел. Потом случилась беда с Олей… Из трех детей остался лишь я.
Папа сейчас тоже выглядел иначе. То же усталое лицо, но теперь в нем читалось не смирение алкоголика с тяжкой судьбой, а достоинство. Цепкие глаза обеспокоенно глядели на меня из-под стекол очков в тонкой оправе. Под его глазами залегли темные круги, но, увидев меня, отец постарался улыбнуться. Вышло натянуто.
— Миша, — он крепко обнял меня, словно совсем не боялся силы, которая так напугала охрану и Олю. — Ты дома, в Ириновке. Все в порядке.
— Пап… Что ты здесь делаешь? — я отстранился. — Ты же переехал…
— Что ты, Михаил? Я уже давно никуда отсюда не выезжал.
А затем я почувствовал, как какая-то неведомая, но чужая сила легко коснулась моего разума. Отец на несколько секунд
— О… — он обернулся к сидящим в комнате. — Действительно, все получилось.
Я увидел Олю — она устроилась в кресле, рядом с ней стоял седой охранник. Лицо сестры было белым как мел.
— Пап, — хрипло сказал я. — Я ничего не помню. Что со мной сделали?
Оля не выдержала и тихо заплакала. Охранник положил ей руку на плечо, словно хотел утешить, и что-то шепнул на ухо.
Отец приобнял меня за плечи и подвел к креслу.
— Присядь, пожалуйста, Михаил. Такие новости лучше слушать сидя. Пообещай, что будешь держать себя в руках. Ты очень напугал сестру.
— Пап, не тяни, — попросил я. Беспокойство никак меня не отпускало, кровь бурлила и прилила к ногам, словно тело было готово в любой момент сорваться и бежать.
Я быстро скользнул взглядом по комнате. Дурацкая мысль — но я искал любые предметы, которыми можно отбиваться. На всякий случай.
Старинная мебель, обитые тканевыми обоями стены — очень дорогое убранство. Над камином висел портрет мамы. Не фотография, а настоящая картина. Мама была изображена совем молодой, но в странном старомодном платье с кучей оборок. На каминной полке рядом с часами стояла фотография моего старшего брата Петьки — в парадной форме, которую я не мог узнать. И рядом — лампадка, какие ставят у могил на кладбищах.
Я снова оглядел всех собравшихся и только сейчас заметил, что все, кроме меня, были одеты в черное. Траур?
Неужели…
— Мы призвали твой дух из другого мира, Михаил, — голос отца заставил меня отвлечься. — В своем мире ты умер, а нам нужен сильный наследник.
Оля тоже говорила о каком-то духе. Неужели они это серьезно?
— Пап, я не понимаю. И почему я ничего не помню? Где мама? Где Петя?
Оля перестала плакать и с яростью взглянула на отца.
— Да скажи ты уже ему! Он заслужил право знать.
— Ольга, помолчи.
— Так, стоп, — я пытался уложить услышанное в голове, но мозг отказывался принимать слова на веру. — Расскажите подробнее. Пожалуйста. Я все еще ничего не понимаю.
— Думаю, так тебе будет проще кое-что уяснить.
Отец поднялся, подошел к какой-то темной занавеске и сорвал ее. Зеркало. Они завесили зеркала — значит, в доме точно кто-то умер. Старая дурацкая примета, но моя родня всегда так делала.
— Подойди, Михаил, — поманил меня к себе отец. — Приглядись повнимательнее.
Я нетвердыми шагами подошел к зеркалу и с опаской взглянул на себя.
— Ну и дела…
Из отражения на меня смотрел… Я. Только я, который ни разу не ломал носа в драке и, очевидно, редко бывал на свежем воздухе. Я казался себе моложе на несколько лет и выглядел чуть более… худым, что ли. Я-то, настоящий я, со школы по спортивным кружкам мотался. Да и район у нас был не самый спокойный — приходилось иной раз махать кулаками.
В остальном же я казался вполне обычным паренем: лет семнадцать-восемнадцать, рост выше среднего, волосы русые, но стрижка совсем не походила на ту, что я носил.