Сократ и афинская демократия
Шрифт:
— при этом терпимо воспринимала заявления Сократа о том, что управленческая доблесть не передается по наследству (так как образованные аристократы могли принимать жизнь такой, как она есть, и, действительно, видели, что далеко не все отпрыски богатых и аристократических семейств в состоянии продолжать героические дела своих великих отцов). Принимала хотя бы потому, что эта позиция помогала самой же аристократии преодолеть те тенденции к собственной узкоклассовой кастовости и солидарности, что автоматически делали ее уязвимой для критики других полисных общественных слоев, прежде всего со стороны постепенно усиливающегося благодаря деньгам Афинского морского союза среднего класса и низов демоса.
Данное
Эта эпоха максимального сооответствия учения Сократа социальнополитическому устройству его демократически–аристократическому обществу продлилась до того момента, пока низы демоса не осознали свою классовую корпоративность и не окрепли настолько, чтобы перейти в наступление на остаточный демократический аристократизм и завоевать уже собственное политическое господство.
Суды над Фидием, Анаксагором и Аспасией в середине 430-х годов наглядно показали, что выросший под доброжелательным патронатом просвещенных аристократов типа Аристида — Кимона-Перикла афинский демос не склонен проявлять аналогичную ответную толерантность и однозначно требует одного: своего полного политического доминирования. В Афинах, ускоряя начало Пелопоннесской войны, начинается такой внутренний социально–политический конфликт между союзом аристократов, богачей и середняков, с одной стороны, и разношерстными социальными низами — с другой, когда любая ментальная установка тут же так или иначе политически интерпретировалась, автоматически становилась идеологическим оружием. Социально–комфортная обстановка для выросшего и возмужавшего именно в аристократическом окружении Сократа заканчивалась…
Этап второй, социально–дискомфортный для Сократа, с тенденцией к постепенному ухудшению: эпоха от изгнания из Афин Анаксагора (середина 430-х годов до н. э.) до разгрома Тирании Тридцати (404 год до н. э.)
Мы уже достаточно много говорили об этом периоде. Обострившаяся с началом первых поражений в Пелопоннесской войне открытая социальнополитическая борьба между наступающими социальными низами и стремящимися отстоять свое вековое право на политическое лидерство аристократами и богачами, словно волны штормящего моря, швыряет афинскую демократию из стороны в сторону, от радикального охлократизма кожевника Клеона до аристократической стабильности Никия, от тиранических устремлений Алкивиада и Крития до в целом центристской позиции тирании Четырехсот. Однако, так же как и морские волны, все равно устремляются все- таки в сторону берега, так и это политическое буйство постепенно увлекало Афины в сторону такой демократии, которая, формально сохраняя внешнее сходство с предшествующей демократией аристократической (демократией сознательного социального равенства и разумного социального партнерства), постепенно меняла свою внутреннюю «социальную начинку», становилась демократией уже охлократической, временами завуалированной, а временами и совершенно нескрываемой диктатурой афинских социальных низов.
Можно
Социально востребованным явно оказался и тезис Сократа о богоизбранности отдельных высокоинтеллектуальных индивидов, самими богами (и соответствующими Учителями) выдвинутыми на управление обществом. Понимая, что их аристократический класс в целом проигрывает, и вернуть его гегемонию могут только сверх–личности, оттеснившие демос путем установления единоличного господства, такие персонажи, как Алкивиад, Критий, Хармид, Калликл и многие другие, с удовольствием взяли его на вооружение, не забывая награждать своего духовного наставника щедрыми дарами.
Судя по всему, эти отдельные, частично полезные для эпохи идеологической борьбы тезисы, которые легко вырывались противоборствующими сторонами из общего этического контекста мировоззрения Сократа, в течение какого–то времени скрывали общую оппозиционность идей философа, направленную явно против то постепенного, то стремительного усиления социально чуждого для него необразованного демоса. Кроме того, в тридцатые–двадцатые годы V века до н. э. социальные низы Афин еще не обладали всей полнотой знакомства с идеями Сократа и потому не могли оценить их общей опасности и для своей власти.
Надо полагать, именно из–за этой гениальной торопливости Аристофана, сумевшего еще заранее распознать всю опасность учения Сократа для гегемонии толпы–демоса, а также из–за того, что в среде судей на театральных выступлениях еще было слишком много таких аристократов, чьи дети учились у Сократа и доносили до них социально «свою» позицию Учителя, плюс Сократ в это же время участвовал в военных походах, оппозиционный философ и сумел спастить от судебных преследований в столь трудном для него 422 году до н. э., году выхода «Облаков».
Однако исторический вектор был уже неумолим. Афинская демократия эпохи расцвета, словно постепенно теряющая всю свою внутреннюю энергию крутящая юла, все больше заваливалась на бок и билась из стороны в сторону, постепенно фиксируясь в положении «полная деморализация аристократов и богачей, физическое истребление гоплитского среднего класса и усиливающееся политическое доминирование социальных низов». Осознавая свое историческое поражение, наиболее думающие представители аристократов и зажиточных всадников еще и еще раз пытаются выбрать из мировоззренческого арсенала Сократа то, что может пригодиться им в идеологической борьбе с демосом.
Так, одни беспощадно критикуют избрание полководцев–стратегов голосованием большинства, не смыслящего толком в военном искусстве (Лахет, Перикл–сын). Другие, используя сократовский тезис о богоизбранности тех, кому предназначено править, развивают его и доказывают, что эти люди вполне имеют право и проявлять насилие над остальными гражданами, не ведающими добродетели (Критий, Калликл, Ксенофонт). Третьи (как и сам Сократ) по–прежнему критикуют афинские правящие толпы и их неспособность принимать правильные решения простым большинством голосов за профессиональную непригодность и некомпетентность необразованных стратегов (типа обвинителя Сократа — демократа Анита).