Сокровища Ирода
Шрифт:
– Мы не беседуем, – сухо возразила Ленская. – Я выясняю важные для следствия вопросы. Или вы предпочитаете, чтобы я вызвала вас повесткой к себе в кабинет?
– Да нет, не предпочитаю… – уныло проговорил Дмитрий Алексеевич и виновато взглянул на Марину – мол, видите, какая настырная особа попалась!
Марина в ответ загадочно улыбнулась.
– Ладно, последний вопрос – и я вас не буду задерживать, – смилостивилась Ленская. – Вам приходилось бывать в Восточном Средиземно-морье? Конкретно – в Израиле, в Иордании или в Ливане?
– В
– Несколько лет назад? – разочарованно повторила Ленская. – А в этом году, значит, не были?
– Не был.
– Ну ладно, мы это проверим! – Майор снова пристально взглянула на ботинки Старыгина и наконец проговорила: – Ладно, можете идти… Но пока попрошу вас никуда не уезжать из города.
– Да я, в общем-то, и не собирался! – ответил Старыгин и зашагал к своей машине, поддерживая Марину за локоть.
А майор Ленская брела к подъезду, выбирая места посуше, и в голове ее выстраивались и рушились логические построения, красивые и ненадежные, как карточные домики.
То, что этот Старыгин живет в одном доме с фотографом Смоленским, – очень подозрительно. Конечно, это может быть и простым совпадением, но многолетний опыт следственной работы говорил Ленской, что таких совпадений не бывает. Человек работает в Эрмитаже, где произошло убийство, одним из первых появляется на месте преступления – и оказывается, что он живет в том же доме, где находится мастерская единственного фотографа, использующего старинную технологию фотографии. То есть, фактически, в единственном месте, где можно найти бромистое серебро, которое убийца оставил на полу в кабинете…
Правда, он утверждает, что не бывал в мастерской Смоленского – но это всего лишь слова…
С другой стороны, внешне он подходит под параметры убийцы: среднего роста, и размер обуви примерно сорок третий… впрочем, под такие параметры подойдет каждый второй…
Далее, ботинки на нем зимние, на грубой толстой подошве, а на месте преступления она нашла отпечатки изящных модных ботинок с острыми носами. Впрочем, это как раз ничего не доказывает, сменил обувь – и все. Зато гораздо важнее другое. Старыгин утверждает, что в последнее время не был в Израиле или Иордании, а на ботинках убийцы были споры произрастающих там растений.
Может быть, Старыгин и соврал, но вот это проверить легко, достаточно послать запрос в пограничную службу или даже просто проверить его заграничный паспорт, ведь там отмечены все поездки.
И вот если выяснится, что он соврал Ленской, что он недавно был в тех местах, – тут уж станет понятно, что он главный подозреваемый…
Мастерская фотографа располагалась в первом этаже старого дома. Дом был окружен лесами, и Ленская
На медной табличке старинным шрифтом с виньетками и завитушками было написано:
«Фотограф-художник В. Н. Смоленский. Изготовление дагерротипов и художественных фотопортретов».
Ленская взглянула на своего ассистента, и Николай надавил на кнопку звонка.
Кнопка тоже была старинная, медная, с надписью: «Прошу повернуть». Но вместо прежней плоской ручки, которую поворачивали посетители сто лет назад, внутри медной чашечки располагался обычный пластмассовый кружочек, и за дверью раздалась трель вполне современного электрического звонка.
– Иду, иду! – проскрипел старческий голос, и дверь открылась.
На пороге стоял аккуратный, чистенький старичок в бархатной домашней куртке и галстуке-бабочке. На носу у старичка были низко съехавшие круглые очки. Взглянув поверх этих очков на посетителей, хозяин со старомодной вежливостью проговорил:
– Прошу вас, господа, проходите! Рад приветствовать вас в своей мастерской!
– Вы – Василий Никитич Смоленский? – на всякий случай уточнила Ленская.
– Да, это я! – гордо подтвердил старичок и даже как-то забавно шаркнул ножкой. – А кто вам меня рекомендовал?
Майор Ленская разглядывала престарелого фотографа с явным разочарованием.
Василий Никитич никак не подходил на роль таинственного убийцы.
Он и ростом был гораздо меньше того – вряд ли больше ста шестидесяти сантиметров, а уж обувь… Фотограф носил удивительно маленькие ботиночки, явно купленные в отделе детской обуви.
И даже не это главное.
Старичок явно не смог бы убить Тизенгаузена неизвестным тяжелым предметом и уж, во всяком случае, не сумел бы отодвинуть от стены неподъемный старинный шкаф!
Выходит, все зря? На этот раз майор вытянула пустой номер?
– Так кто же вам меня рекомендовал? – повторил фотограф. – Впрочем, это не так уж важно. Гораздо важнее то, что вы ко мне пришли, а это значит – у вас есть вкус! Вы предпочитаете настоящие художественные фотографии современному глянцевому ширпотребу…
Он подхватил Ленскую под руку и повел в глубину ателье, разглядывая ее лицо и приговаривая:
– Какое хорошее лицо! Конечно, нужно будет немного подсветить лампами накаливания, но в целом все должно получиться идеально… Ваша внешность необычно подходит для дагерротипии!
– Постойте, Василий Никитич! – Ленская высвободила руку и строго взглянула на фотографа. – Я приехала сюда не для того, чтобы фотографироваться!
– А для чего же? – Старичок удивленно захлопал глазами.
– Майор милиции Ленская! – представилась женщина и предъявила фотографу свое удостоверение.
– Боже мой! – Фотограф всплеснул маленькими пухлыми ручками. – Вы ей поверили? Это вздорная, пустая женщина! В ее словах нет ни слова правды!
– Это вы о ком? – удивленно осведомилась майор.