Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти

Алексеев Сергей Трофимович

В сенцах постоял несколько минут, прислушался: в такой мороз любой шаг бы отозвался скрипом снега. Если пятый охотник за сокровищами слышал выстрелы, находясь на улице, то теперь он мог затаиться и ударить внезапно. Огонь в доме всё-таки разгорался, но тушить было некогда. Мамонт запер дверь изнутри, с помощью топора выставил раму в сенцах и вылез наружу. К дому, где находились сейчас Инга и Афанасьев, подбирался по глубокому снегу, обходя стороной освещённые места. Окна тоже оказались замороженными наглухо, оставалось единственное — выманить кого-нибудь на улицу, желательно «охотника», если он здесь.

Между тем огонь в соседнем доме разгорелся вовсю, почти бесшумно полопались и вылетели стёкла в окнах, откуда в тот же миг вытянулись

багровые языки пламени и клубы дыма. Вероятно, пожар и был замечен: «охотник» выбежал на крыльцо и тут же наткнулся на короткую очередь. Мамонт оттащил его в сторону и ворвался в дом.

Айога держала пистолет у головы Инги. Покорный взгляд служанки стал острым, рысьим.

— Оружие — на пол! — приказала она. — Лицом к стене!

Ивана Сергеевича нигде не видно…

— Мамонт! Не жалей меня! Стреляй! — вдруг крикнула Инга.

Он бросил на пол «Бизон», медленно снял и положил автомат с плеча. Айога перевела пистолет на Мамонта.

— Теперь к стене!

— К какой стене? — попытался заболтать, сделал два шага вперёд. — К той или этой?

— Молчать! — она указала стволом пистолета на перегородку. — Сюда!

Этого хватило, чтобы сделать движение вперёд, но Айога выстрелила почти в упор — вместе с ударом в грудь он на мгновение ослеп от вспышки и удара пороховой волны. И, слепой, всё-таки успел перехватить её руку с пистолетом. Ещё два выстрела ушли уже в пол. Мамонт сбил её с ног, придавил к полу и ощутил, как начинает слабеть из-за того, что остановилось дыхание…

8

Русскоговорящий патруль в голубых касках свернул в боковую улочку и пропал из виду. Это могли быть десантники из российского батальона в составе миротворческих сил в Боснии. Но откуда они взялись здесь, если известно, что батальон несёт службу совершенно в другом районе?

Арчеладзе показал знаком — назад, и через несколько минут они с Воробьёвым забрались в кошару, чтобы перевести дух и обдумать дальнейшие действия. Возвращаться теперь не имело смысла — с такими трудами проходить зону и уйти без ничего, когда вокруг столько интересного! — но и оставаться в селении на день было опасно: зажмут в кошаре и не вырваться. Полковник решил уйти к границе леса, чтобы сохранить возможность для манёвра и отступления, однако по пути внимание привлёк одиноко стоящий дом с вереницей мелких построек, над которыми высилась развёрнутая мощная антенна явно российского производства. Оторвавшийся изолятор раскачивался на ветру и монотонно стучал по звонкой трубчатой стойке, будто призывной колокольчик. Тёмного времени ещё было достаточно, чтобы глянуть, кто тут расположился, поэтому Арчеладзе свернул к усадьбе и затаился под прикрытием неубранной шелестящей кукурузы.

Возле низкого каменного строения дымила полевая кухня — родная, русская, со спаренными котлами, и простоволосый парень в белой куртке что-то размешивал черпаком. Второй, в тельняшке с закатанными рукавами, лихо колол дрова.

— Каша гречневая с мясом и луком, — тоскливо определил Воробьёв, принюхиваясь. — Вот бы сейчас черпачок… Никанорыч, а давай я схожу? С мужиками потолкую, наши ведь ребята?

— Ты давно от таких наших ползал по московской «Душегрейке»? — между прочим спросил Арчеладзе, рассматривая в ночной бинокль окрестности. — Не искушай солдатиков, не толкай на грех.

— Ничего, на чужбине каждый соотечественник — почти брат. А потом, здесь они недавно, обстановки не знают…

— Ладно, только оружие оставь, — разрешил полковник. — Иди с пустыми руками. Если что — я буду на опушке леса, внизу.

Воробьёв передал автомат, запасные магазины и нож, однако гранату оставил, демонстративно разогнул усики предохранительной чеки, спрятал под ремень на животе так, чтобы колечко было под рукой. Он крадучись обошёл усадьбу и появился с другой стороны — шёл лёгкой зябкой походкой только что вставшего с постели человека, руки в карманы, вязаная шапочка до глаз. Остановился возле десантника с

топором, посмотрел за его работой и что-то сказал — оба мгновенно обернулись к нему, застыли, слушали. Воробьёв говорил и жался к горячему котлу, грел руки. Повар в белой куртке спрыгнул вниз, закурили. Разговаривали сдержанно, почти без эмоций, только однажды повар похлопал себя по ляжкам, словно хотел сплясать.

В этот момент Арчеладзе услышал гул приближающихся на низкой высоте вертолётов. Уже достаточно рассвело, но над землёй всё ещё было сумрачно из-за низкой облачности. Машины пронеслись где-то в тучах над головой и пошли на разворот. Пока Арчеладзе высматривал их в небе — отвлёкся всего на полминуты! — Воробьёв с десантником в тельняшке исчезли. Остался только повар, вдруг засуетившийся возле котлов. Полковник сделал короткую перебежку, намереваясь глянуть во двор в другом ракурсе, и тут из туч вывалилась пара боевых вертолётов ВВС НАТО. Чуть ли не цепляя крыши домов, они пронеслись в сторону зоны, кажется, прямо на гору Сатву, и в воздухе послышались шелестящие хлопки выпущенных ракет. Через несколько секунд левее горы полыхнуло багровое зарево, доставшее облаков, а машины уже пропали из виду. Арчеладзе заметил, как, петляя, убегает по двору повар, бросив кухню, а спустя мгновение одна за одной в воздух полетели зелёные ракеты: кажется, кто-то в селении таким образом обозначал себя. Такие же звёздочки замелькали и на горизонте — там, где были расквартированы морские пехотинцы. Арчеладзе спрятался в бурьян под каменной стеной сарая и включил радиостанцию.

— Гриф, нас атакуют с воздуха! — тут же передал Кутасов. — Бьют по обсерватории. Один коттедж горит.

— Уходите в горы! — приказал полковник. — И сидеть тихо.

— Я их ссажу, Гриф! — закуражился «каскадёр». — Что они, суки, провоцируют! Разреши, Гриф?

— Не смей! Себя не обнаруживать, понял?

— Понял, — Кутасов отключился.

Похоже, это была месть за ночную тревогу в зоне. То ли засекли наблюдателей под разбитыми куполами обсерватории, то ли на всякий случай решили смахнуть их с лица земли. Между тем вертолёты сделали разворот и снова пошли в атаку, теперь чуть правее, над самой горой. Арчеладзе отлично видел воздушный просвет между машинами и вершиной Сатвы, однако показалось, что обе они вдруг за что-то зацепились, причём одновременно, и, кувыркаясь через хвост, рухнули на склон горы. Мощный взрыв, сначала бесшумный, обозначился двумя огненными шарами, прорезанными чёрным дымом разлетающихся в разные стороны ракет, затем до ушей долетел раскатистый звук. Всё произошло мгновенно и страшно, как всякая катастрофа. Арчеладзе ещё минуту глядел на зрелище, пытаясь осмыслить, что же произошло, и только потом вспомнил о рации.

— Ты что, «каскадёр», с ума сошёл? — зарычал он. — Я запретил! Я же сказал — не смей!

— Мы не стреляли! — обескураженно отозвался Кутасов. — Они сами навернулись! Вот истинный крест!

Арчеладзе замолк, неожиданно сообразив, что это и в самом деле не кутасовская работа: во-первых, его команда слишком далеко находится сейчас от горы, во-вторых, нет в их руках такого оружия, чтобы смахнуть две боевые машины, как комаров. Вдруг стало зябко…

— Где упали? — спросил он. — На чьей территории?

— Да вроде, в зоне, — неуверенно сказал «каскадёр». — Мне отсюда не очень видно. Горит там всё и ракеты летают… Гриф, может коттедж потушить, пока не разгорелось? Жалко, только обустроились.

— Засекут, сиди, — приказал Арчеладзе. — И не высовывайся. У «миротворцев» сейчас разбираловка начнётся.

Арчеладзе выключил радиостанцию и выглянул во двор дома: сыграли тревогу. Из дома выбегали русские десантники, правда, обряженные в американский камуфляж и голубые каски. Стояла лёгкая суета, говор и команды напополам с матом. Всего их оказалось тут около взвода. Повар тоже прибежал в строй, теперь с автоматом и боевым передником, надетым поверх белой куртки. Узнать дровокола в тельняшке уже было невозможно. А Воробьёв куда-то пропал!