Сокровища Валькирии. Звездные раны
Шрифт:
Эта веселая компания начала раздражать Зимогора. Должно быть, вот так же беззаботно и весело партия сбежала на праздник, куда он не успел, и ей все сошло с рук! Олег подозвал Ячменного.
— Твоя работа, поэт? Ты пьянку устроил?
— Опять я! При чем здесь я? Они сами! — обидчиво заговорил тот. — Само собой получилось! Я вообще к ихнему столу не подходил…
— А человек потерялся — тоже не ты?
— Конечно, не я! Он сидел, улыбался, пил, ел… перегрузился. Отошел на пять минут и с концом! Там же видели, трава высокая, заплутаться на
— Кто пропал-то?
— Этот… Ну, главный у них. Эксперт. Вы его видели. Он еще министром финансов был!
Зимогор сразу же вспомнил Шейха. Не исключено, что они встретились, и Конырев уговорил своего информатора остаться в Манорае. Или вообще заранее договорились: с чего это Эксперт оказался в правительственной делегации?..
Олег не стал делиться своими соображениями, отпустил Ячменного и побежал на вертолетную площадку. Надо было попасть на борт! Это единственный способ найти Лаксану, пока она не ушла далеко!..
Пилоты стянули с лопастей маскировку и сейчас пытались запустить двигатели. На одной машине работали сразу два экипажа. Что-то не ладилось, от поднятых капотов вертолет напоминал взъерошенную курицу, а пилоты и борттехники торопливо что-то проверяли, забравшись с головами в трубчатые внутренности.
Ангел с полковником нервничали, однако не суетились, расхаживали, задрав головы, как молодые отцы возле роддома, и изредка с надеждой вопрошали:
— Ну что? Скоро?
— Я должен лететь с вами! — заявил Олег. На него не обратили внимания. Полковник, вертевшийся возле пилотской кабины вертолета постучал в стекло.
— Запускайте вторую машину! Не теряйте времени!
Все кинулись снимать сети с другого вертолета, и Зимогор не остался в стороне, бросился помогать, дабы вписаться в команду и получить право забраться в салон. Пилоты прыгнули на свои места, остальные поджидали у трапа. Через минуту полковник не выдержал, заскочил в машину, следом за ним полез Ангел и последним — Олег. В кабине царила суета: лихорадочная проверка систем, короткая отрывистая речь, но, даже не владея терминологией, можно было точно сказать, что и второй вертолет не запускается.
На какое-то время возникло состояние шока, в том числе и у пилотов, выглядевших достаточно хладнокровно. Не потерял самообладания один Ангел, но скорее всего, от собственной глупости.
— Такого быть не может! — возмущался он, засунув голову в пилотскую кабину. — Как это — обе машины неисправны? Как это — не работают системы? Почему они не работают, если площадка охранялась! Никого не подпускали. Два часа назад взлетал грузовой вертолет. Что могло произойти за два часа?
Пока он кричал на экипаж, полковник наконец-то пришел в себя и велел немедленно связаться с базой, чтобы прислали аварийный борт.
— Связи нет, — бледнея, выдавил командир. — Обе радиостанции вышли из строя…
Зимогор не стал ждать конца тяжелой паузы, путаясь в маскировочных сетях, горами сваленных на площадке, побрел назад, к избушке. На середине пути его догнал Ангел.
— Вы не объясните
— Надо изменить траекторию, — на ходу бросил Олег. — И все встанет на свои места.
— Какую траекторию? — опешил тот.
— Запуска космических кораблей!
Ангел глянул на него как на сумасшедшего и круто повернул назад. А Зимогор забежал в избушку и замер у порога: Лаксана как ни в чем не бывало спала на кровати и тихий вечерний свет Манораи лежал на ее лице…
Сначала он узнал ее руки, возложенные на солнечное сплетение, а потом жадный и резкий трепет соколиных крыльев. Неизвестно, сколько прошло времени, пока душа не забилась под ее ладонями и не пробудила чувства. Первое, что он ощутил, было отсутствие жажды, с которой он засыпал. Нет, она еще оставалась, но уже не смертельная, не та, которую утоляют последним стаканом воды. Тем более он ощущал на губах прохладную влагу: частые капли, переходящие в тонкую струйку, падали сверху и впитывались в его существо, как в песок, однако он успевал почувствовать вкус: кажется, пил молоко…
Он чуть приподнял веки и сквозь радужное свечение собственных ресниц увидел Валькирию, стоящую возле высокого каменного ложа, ниспадающие волосы тяжелым валом легли на плечо и с него, как с речного порога, падали на обнаженную грудь и далее уже рассыпались широким шелковистым водопадом, покрывая Мамонта. Она выжимала молочный сок из цветов, выкручивая их до скрипа, чтобы не пропала ни одна капля, и когда от огромного и нежного белого раструба оставался крохотный сухой лепесток, приподнималась на носочках и срывала новый. Ему хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно, однако уже пробудился разум…
Мамонт вспомнил, что она должна ввести его в Чертоги Святогора, и в тот же миг ощутил собственную плоть.
И коснулся ее волос.
— Здравствуй, Оля…
— Здравствуй, — проговорила она и, склонившись к уху, прошептала: — Не называй меня так… Я Валькирия.
— Мне сказали, ты поведешь к Атенону. — Мамонт сел, а она подала одежду — кожаные брюки, такую же рубаху и широкий пояс.
— Свершится то, о чем мечтал.
Он оделся, чувствуя необычную легкость в теле, а точнее, почти не ощущая его. Лишь чуть саднило правую руку, в которой нес светоч…
— Ты же хотел увидеть Святогора? — спросила она, не заметив радости Мамонта. — И получить из его рук ту судьбу, которую пожелаешь. Это привилегия Вещих Гоев. Что же тебя смущает, Мамонт? Пропало желание?
— Когда-то я искал путь к Весте. Но, оказавшись в Зале Жизни, не смог стать Вещим, потому что не нашел в себе силы открыть Книгу Будущности. — Он взял руку Валькирии. — Я не знаю будущего, и потому не Вещий, Оля!
— Этой Книги не открывал никто, — улыбнулась она.
— Но и сейчас я стою перед таким же выбором. Предстать перед Владыкой Святых Гор или уйти из Манораи Странником. Атенон — символ Вечности, последняя тайна. Она такая же, как Будущее.