Сокровища вспоминания

Переводы Леонида Тираспольского

В оформлении использованы гравюры К. Си Пэйнтона, А. Мацушиты, Дж. Мэнсера, Л. Грин.

Джалал ад-Дин Руми – «наставник с сияющим сердцем» (Джами), величайший персидский поэт-суфий, один из самых известных и читаемых поэтов во всем мире, не только на Востоке, но и на Западе. Джалал ад-Дин жил в XIII веке, в Малой Азии, которую в мире ислама называли Рум, отсюда его имя – Руми.

Главный труд Руми, «Маснави» – «Поэма о скрытом смысле», заслужившая название «Коран на персидском языке», является подлинной энциклопедией суфизма в стихах. Она приоткрывает завесу, скрывающую смыслы, доступные лишь избранным.

Представляется, что

наиболее адекватного понимания произведений Руми следует ожидать не от поэтов и переводчиков – знатоков персидского языка, и не от ученых-филологов или «суфиологов», но скорее от людей, включенных в живую традицию суфизма. Именно такой перевод и представлен данной книгой, что делает ее, вероятно, уникальной среди других переводов Руми на русский язык.

Это видно уже по тому, что переводчик выбрал из колоссального корпуса произведений Руми отрывки, наиболее значимые для духовной практики современных суфиев. Они, как правило, представляют собою облеченный в словесную форму энергетический сгусток, который содержит мощный импульс к внутреннему развитию. Это реальное руководство к действию, совет просветленного мастера, через века обращенный к чутко раскрытому сердцу дервиша или искателя.

Книга включает тексты Руми из «Маснави», «Рубайат» и из «Дивана Шамса Табризи». Появление здесь имени наставника Руми, благодаря которому он достиг просветления, – Шамса ад-Дина, было вызвано тем, что после ухода Шамса Руми обнаружил своего учителя в себе самом – и потому подписывал стихи, выходившие из-под его пера, именем своего мастера, вновь и вновь свидетельствуя тем самым о стертости своего «я», об исчезновении самости, о слиянии с учителем и через него – с Реальностью.

В стихах Руми человек знающий сразу различит специальные суфийские термины, которые обычному читателю могут показаться просто поэтическими фигурами речи. Поэтому позволим себе напомнить о символическом подтексте большинства образов, встречающихся в суфийской поэзии: возлюбленная – Бог; опьяненность – единение с Богом; расширение и сжатие – особые чередующиеся духовные состояния дервиша; сокровенное сознание – одна из тончайших оболочек нашего духа.

И все же, чтобы воспринять и постигнуть послание, скрытое в стихах Руми, не обязательно поминутно заглядывать в словарь. Надо лишь читать эти строки не только глазами, но и сердцем.

Алексей Орлов Религиозный закон (шариат) подобен свече, указующей путь. Если ты не владеешь свечой, нет и странствия. Когда же достиг ты пути, твое странствие – Путь (тарикат), а конец путешествия – Истина (хакикат). Потому говорится: «Будь Реальность проявлена, не было бы религиозных законов». (Пролог) Еда, чтоб набить полный рот, — дар любого плодоносящего древа, но дар горла – от одного только Бога. Он наделяет горлом тело и дух; Он дает подходящее горло каждой части тебя. (III, 17–18) Запах гордыни, алчности и похотливости выдаст тебя, как съеденный лук, когда ты заговоришь. Многие молитвы отвергаются из-за их запаха; испорченное сердце проявляет себя на языке. Но

если твои намерения чисты, Бог приемлет даже неуклюжие речи. (III, 166–171) Много ли одержано побед без духовной борьбы и терпения? Претерпевать ради чаши Божественного знания не тягостно; будь терпелив, ибо терпение – ключ к радости. (III, 211–212) Для любого путника без проводника каждое двухдневное путешествие превращается в столетнее странствие. Тот, кто практикует ремесло, не имея при этом учителя, станет посмешищем, где бы он ни жил. (III, 588) И сухая, и свежая ветвь близки к солнцу; как можно спрятать солнце от любой из них? Но насколько же величественнее близость той ветви, которая дает тебе насладиться созревшим плодом! Своей близостью к солнцу пускай сухая ветка обретет, если сможет, что-либо, кроме более скорого усыхания! О человек без мудрости, не будь тем пьяницей, что, приходя в себя, испытывает сожаление. Будь одним из тех, кто пьет вино Любви и к чьей опьяненности стремятся зрелые умы. (III, 707–711) Ты подслащиваешь свой аппетит привкусом фантазий, ты дуешь в мешок самости и наполняешь его. Затем – один укол иглы и ты остался без воздуха. Так пусть ни один разумный человек не будет наполнен ветром! (III, 718–719) Тщеславие и похвальба отталкивают добрые дела и отламывают ветвь милосердия от ствола древа. Говори честно или же храни молчание — и тогда узришь благодать и насладишься ею. (III, 751–752) Из-за того, что фараоново тружение не получило Божьего благословения, всякое его сшивание было, на самом деле, раздиранием. (III, 840) Движется ли он медленно или скоро, ищущий человек обрящет. Ищи всегда и всем своим существом, ведь поиск – превосходный проводник на Пути. Хотя ты увечен и прихрамываешь, хотя тело твое согбенно и неуклюже, неустанно волочи ноги к Единому. Сделай Единое своим священным поиском. И в речи, и в молчании, и в ароматах — повсюду улавливай благоухание Царя. (III, 978–981)