Сокровище Беаты
Шрифт:
– А вы чего застыли в дверях, голубчики? Признаться, я ожидала вас к вечеру. Но раз уж зашли, усаживайтесь за стол. Пирог уже на подходе. Николас, не заставляй даму ждать. Поухаживай за ней.
Услыхав заветный пароль «пирог», у Николаса напряглись глаза, как у ворона при виде добычи. Не выясняя лишних подробностей, он выдвинул два тяжёлых стула из-под массивного дубового стола.
– Что с ней сегодня? – прошептал он подружке, усаживаясь рядом.
Тут звякнул колокольчик и вошёл Питер.
– Вы даже не представляете, как вовремя занырнули, – выдал он прямо с порога. – Это спасение!
– От чего? – полюбопытствовала Беата.
– От этой несносной Дороти Льюис. Похоже, вы её спугнули.
– Она, что, тоже собиралась тебя
– Уж лучше бы схрумкала. Они с тётушкой пытаются меня кое-кому сосватать.
– Кому же это? – спросила Беата с оживлённым интересом.
– Её дочери Элизабет.
– Толстушке Льюис? – изумился Николас. – Вот умора! Представляю, как бы вы смотрелись вместе.
– Тебе смешно, а они уже поговаривают о будущей свадьбе, – сконфуженно пробормотал Питер. – Ладно, вы пока располагайтесь, а я принесу чашки и тарелки. Спустя пару минут он вернулся с ворохом посуды в руках и принялся расставлять приборы напротив гостей. Среди них почему-то оказались и белоснежные чашки, которые миссис Досон разрешала доставать только по праздникам – Беата знала об этом со слов самого Питера. Вскоре появилась и сама хозяйка с вишнёвой кростатой на подносе. Расставив чашки и тарелки, племянник принял поднос из рук тётки и торжественно водрузил его на середину стола.
– Неси конфеты, именинник, а я пока спущусь в подвал за клубничным морсом, – сказала миссис Досон, доставая из-под прилавка круглую вазу, с горкой наполненную сладостями.
Питер перенёс вазу на стол, и Николас, созерцая этот волшебный ассортимент, почувствовал, как у него язык прилип к мёбу. Лицо Беаты вспыхнуло алым пожаром обжигающего стыда. Как она могла забыть? Ведь сегодня у Питера именины. «Какая же я эгоистка! – корила она себя в мыслях. – И платье переодела… И что самое ужасное, не приготовила подарок. Это всё Николас со своим турниром – заморочил мне голову. Да Клотильдины чада… Я бы непременно вспомнила… Нет! Не ищи себе оправданий. Ты сама во всём виновата». Никогда прежде с Беатой подобного не случалось. Напротив, она помнила наизусть все дни рождения своих близких и друзей и всегда спешила первой поздравить их. «Самое обидное в такой день знать, что о тебе забыли. Ведь главное не подарок, а внимание… Ладно, ещё не вечер!» – успокаивала она себя. Питер откинулся на спинку стула и уставился на блюдо с кростатой. С тех пор, как преставилась его матушка, он не любил этот день и всегда хандрил, даже несмотря на все тётушкины старания и роскошное пиршество, которое та устраивала по такому значимому поводу. Беата поднялась из-за стола и с волнением произнесла:
– С тех пор, как мы познакомились с Питером, прошло три года. И все это время он был добр ко мне. Когда я грустила, он всегда поднимал мне настроение тем, что угощал сладостями.
– Надеюсь, эта традиция сохранится, – шутейно вставил Николас.
– Которые, правда, не всегда доходили по адресу, – добавила Беата, намекая на недобросовестного курьера.
– Было дело, – потупив взор, признался Николас. – Каюсь, грешен.
– Пусть мой подарок тебе пока останется в тайне. Ведь у каждой тайны есть свой срок. Но мне кажется, что самым главным подарком является наша дружба. Я рада, что у меня есть такие друзья, как вы. Как ты, Питер.
Беата нагнулась и чмокнула именинника в щёку. Уши Питера снова зарделись, выдавая его смущение. Макбет Досон, наблюдая за этой трогательной сценой в проходе под аркой, украдкой смахнула слезинку и поставила на прилавок большой кувшин с ягодным морсом. Затёртые ежедневной тяжёлой работой трепетные чувства к единственному племяннику, похоже, снова обрели прежнюю силу, и в порыве горячей любви к сыну своей давно почившей кузины она подошла к имениннику и крепко его расцеловала в обе щеки. Бедный Питер, ненавидевший до дрожи все эти «телячьи нежности», от смущения и мальчишеского стыда перед своим закадычным другом сморщился, как сушёный инжир – мол, это не я, они сами лезут со своими мокрыми лобызаниями.
–
По правде сказать, миссис Досон уже давно была одинока. Всех своих близких она потеряла много лет тому назад, когда повсюду лютовала «чёрная смерть». Сама же чудом уцелела. Питер оставался единственной живой «кровиночкой» в её судьбе. Поэтому, как бы суровая тётушка ни старалась держать себя в строгости по отношению к племяннику, дороже его для Макбет Досон не было никого на всём белом свете. Было ещё одно важное обстоятельство, о котором сам Питер знал, но никому не рассказывал. А узнал он об этом совершенно случайно, когда в бессонную ночь стал невольным свидетелем тёткиного разговора с её давней подругой, Дороти Льюис. В то тяжёлое время, когда скончалась его матушка, миссис Досон была замужем. Узнав об её решении взять племянника на воспитание, муж воспротивился появлению в их доме чужого ребёнка. И тогда смелая и волевая Макбет указала на дверь своему несговорчивому супругу, о чём потом, конечно, втайне горевала. Но поступить иначе она не могла. Характер у этой стойкой женщины был прямолинейный и вспыльчивый – если уж чего не легло на душу, она выкладывала всё как есть и больше никогда этого в свою жизнь не допускала. С тех самых пор так они и жили вдвоём. Жили – не бедствовали, занимались огородом, разводили гусей-уток, заново обустроили заброшенную пекарню, и вскоре свежий хлеб и ароматные сладости «мадам Буланже» прославились на весь Валенсбург и далеко за его пределами. В повседневной круговерти хозяйка знаменитой пекарни валилась с ног от усталости, да и у Питера хлопот хватало. И хотя это беспокойное хозяйство изрядно поднадоело томящейся мальчишеской душе, всё же огорчать тётушку было не в его правилах. По этой причине Питер безропотно исполнял все наказы своей неутомимой попечительницы. И делал он это вовсе не из боязни быть наказанным за ослушание, как ошибочно считал Николас. Просто Питер любил и жалел свою родную тётку не меньше, чем она свою «кровиночку». К тому же чувство вины не давало ему покоя: ведь это из-за него Макбет Досон осталась одна, без хозяина в доме.
– Питер! – обратилась тётка к племяннику, скрадывая свой ранимый темперамент за резким командным тоном. – По такому торжественному случаю ты мог бы сегодня надеть свою праздничную сорочку с жабо, которую тебе подарила…
– Тётушка, – тут же перебил её Питер, – я никогда в жизни не напялю на себя это мерзкое жабо. Хотите, чтобы вашего племянника арлекином прозвали? Я прекрасно себя чувствую и в этой рубашке.
– Ну хорошо-хорошо, угомонись, – попыталась она успокоить вспыхнувшего именинника. – Прими-ка кувшин, а я присмотрю за коржами.
Хозяйка подала племяннику кувшин с ягодным морсом и удалилась на кухню. Питер, разливая по чашкам прохладный бордовый напиток, вполголоса сообщил:
– Тётушка по случаю надумала праздничный торт испечь. Так что к вечеру будет настоящее угощение.
– Здорово! – возликовал Николас, потирая ладони. – Я тоже приготовил для тебя сюрприз. Только покажу его чуть позже.
– Вы не обидитесь, если я скажу, что лучший подарок для меня – долгожданный выходной, – произнёс Питер, усаживаясь за стол на своё почётное место именинника.
– Как славно получилось, – обрадованно молвила Беата. – Я ведь тоже сегодня свободна.
– А я всегда свободен, – беззаботно откинувшись на спинку стула, самодовольно заявил Николас.
– Итак, какой на сегодня план действий? – поинтересовался у друзей Питер.
– Николас зовёт нас городскую площадь, посмотреть на подготовку к рыцарскому турниру, – ответила Беата.
– А может, мы отправимся на наше место? – предложил виновник торжества. – Мы уже давно там не собирались.
– Слово именинника – закон! – охотно разделила его идею Беата.
– Да нет же! Вы не поняли, – настаивал на своём Николас. – Я хочу вам кое-что показать. Это и есть мой сюрприз.