Сокровище Беаты
Шрифт:
– Извини, Николас, есть одна небольшая сложность во всём этом, – вдруг призналась Беата.
– Какая ещё сложность?
– Дело в том, что вчера я договорилась о встрече с Мартином… ну сыном нового портного, о котором я тебе рассказывала. Он попросил показать ему наши места, и я пообещала.
– М-м-м… – задумчиво промычал Николас. – А что, если мы захватим с собой твоего приятеля, и он доставит нас на своём тарантасе прямо на площадь. Всё лучше, чем пешкодралом туда плестись с набитым животом. Отличный повод познакомиться. Ты ведь хотела этого. Правда, придётся потом его тортом угощать…
– Не переживай, – успокоил приятеля Питер, – торта хватит на всех. – И он руками описал в воздухе
– Ого! – удивился Николас. – Вот это тортище!
– А откуда к нам приехал этот портной? – спросил у Беаты Питер.
– Мартин рассказывал, что до того, как приехать в Валенсбург, их семья вела кочевую жизнь, часто переезжала с места на место. Думаю, у него в запасе очень много интересных историй. А ещё у него меткий глаз и золотые руки.
– Подумаешь, сшил какую-то тряпку, – снова дал волю своей необоснованной неприязни Николас. – Видели бы вы меч, который я выстрогал из дерева.
Судя по всему, он воспринял слова подружки, как давешний упрёк в свой адрес, ведь Беата уже не единожды высказывала Флетчеру младшему, что пора бы перестать фантазировать и выбрать себе, наконец, занятие по душе.
– Смотрите! – вдруг воскликнул Питер, указывая пальцем под стол.
– Что там? – спросил Николас и нырнул головой под скатерть.
Беата настороженно посмотрела на приятеля.
– Тут никого нет, – прозвучал из-под стола недоумевающий голос Николаса.
– Между вами снова чёрная кошка пробежала, – пошутил Питер, перекладывая кусок ягодного пирога на тарелку Беаты. – Не хватало ещё, чтобы вы в мой день рождения поссорились. Между прочим, пирог остывает.
– Пожалуй, ты прав, – откликнулся Николас, вылезая из-под стола. – Когда мой рот набит вкуснятиной, всяким ерундам из него уже не выбраться.
– Значит, набивай свой рот поскорее, – посоветовала ему Беата, – только не подавись.
– И поосторожнее с зубами, – предостерёг Питер. – А то получится, как в прошлый раз. Случайной вишнёвой косточкой отломить половину зуба – это ж надо умудриться.
– Это потому, что у меня челюсти, как охотничий капкан. Что в них попадает, уже никому не вырвать, – с гордостью подметил Николас, оттянув пальцем свою нижнюю губу: справа, в нестройном зубном ряду торчал острый осколок сломанного коренного резца.
– Похож на змеиный, – морщась, сравнила Беата.
– Не на змеиный, а на драконий, – поправил подружку Николас.
– Какая разница. Главное, чтоб не болел, – подытожил Питер и с аппетитом откусил кусок пирога.
Друзья с наслаждением налегли на угощение. Расправившись с пирогом и запив его прохладным морсом, они живо опустошили вазочку с пирожными и конфетами. Всё это время за столом не смолкали хруст и смачное чавканье. Наевшись досыта, они решили взять передышку. Мало-помалу между приятелями затеялся оживлённый разговор. Питер и Николас дотошно расспрашивали Беату обо всех подробностях пребывания Королевы в замке. Питера интересовало всё до мелочей – сказывался хронический недостаток событий в его пресной и однообразной жизни. Да и сама хозяйка, миссис Досон, привыкшая узнавать о жизни в городе со слов покупателей, не выходя из-за прилавка, незаметно пристроилась на табурете под аркой и с любопытством вслушивалась в несмолкаемую ребячью трескотню. Вскоре количество съеденного сладкого дало свои плоды и шумный разговор сменила вялая зевота.
– Что-то меня в сон потянуло, – тяжело дыша, выдавил из себя Николас.
Его надутый живот, обтянутый серой льняной рубахой, выпирал из-под стола, словно огромный, перезрелый гриб-дождевик, который, если по нему ударить ладошами, лопнет дымным хлопком, испуская облачко зеленоватого праха. Беата сладко зевнула, подперев щёку сжатым кулачком. Непроизвольно
– Что-то уже идти никуда не хочется, – лениво пробормотал Николас.
– А как же твой сюрприз? – напомнила Беата.
– А… да… сюрприз… – нехотя отозвался он. – Приподнимите меня со стула. Мне кажется, я к нему прирос.
– Нет уж, – возразила Беата, – поднимайся сам. На тебя надави ненароком, ты возьмёшь да и лопнешь. Не вешай на нас с Питером вину за своё обжорство.
Друзья выбрались из-за стола и медленно, вперевалку направились к выходу. На штанах Николаса топорщились карманы, доверху набитые конфетами.
– Всё равно ведь это было для нас, – ответил он на придирчивый взгляд Беаты. – День впереди длинный, пригодятся.
– И как в тебя всё это влезает, ума не приложу. – Пожала она плечами.
– Для меня самого это загадка, – сказал Николас и громко икнул.
Из кухни показалась миссис Досон.
– Спасибо за угощение, – поблагодарила её Беата. – Всё было очень вкусно.
– Так вкусно, что мы, кажется, опустошили все ваши запасы, – прибавил Николас.
– Чтобы опустошить мои запасы, тут потребуется дюжина таких, как вы, – добродушно отозвалась хозяйка.
– Или трое таких, как Николас, – подчеркнула Беата, шутливо погладив приятеля по надутому, круглому животику.
– Тётушка, я прогуляюсь с друзьями? – спросил разрешения Питер.
– Только не задерживайся допоздна. Не забывай про праздничный торт и нашу гостью, – напомнила племяннику миссис Досон.
– Какую гостью? – насторожился Питер.
– Элизабет Льюис вспомнила, что у тебя сегодня именины и решила зайти поздравить.
– Я вас умоляю, тётушка, скажите ей, что я слёг с лихорадкой или уехал в мёртвый лес на чёртову ярмарку, – взмолился «новорожденный».
– Значит, у тебя сегодня ко всему вдобавок ещё и смотрины, – кольнул ранимого приятеля Николас.
– Ну вот, уже началось, – с досадой произнёс Питер, глядя на улыбавшуюся тётушку, и от этой замысловатой улыбки ему сделалось совсем тошно.
Николас хорошо знал, о ком идёт речь, потому и подтрунивал от души над приятелем. Все в городе знали эту неразлучную парочку по фамилии Льюис: мать и походившую на неё, как две капли воды, дочь. Младшую Льюис звали Элизабет. Уже в столь ранние годы талия девочки заметно округлилась, за что она получила среди уличной детворы обидное прозвище «Перина». Жили они на те средства, что достались им от главы семейства, ныне покойного мистера Льюиса, когда-то державшего кожевенную мануфактуру. Сама миссис Льюис деловой хваткой не обладала, потому очень скоро была вынуждена продать дело своего мужа. Жить вдова привыкла с размахом и несмотря на то, что средства стремительно таяли, она продолжала баловать свою деточку бесконечными нарядами и покупкой сладостей, от которых талия малолетней барышни, понятно, не становилась уже. Случалось, что во время пеших прогулок дворовая ребятня наперебой дразнила Элизабет, поэтому она была нелюдима, никуда не выходила и ни с кем не дружила. А если куда и отправлялась, то непременно в сопровождении своей матушки. Питер знал об этом и втайне жалел её. Когда парочка заглядывала в заведение миссис Досон, он старался быть обходительным и вежливым в разговоре с Элизабет. Пожалуй, он один в городе. С тех самых пор Дороти Льюис начала воспринимать внимание Питера к своей дочери как-то иначе и их визиты в пекарню заметно участились. Кроме того, от родной тётушки посыпались полупрозрачные намёки, всякий раз сопровождаемые лукавым подмигиванием и загадочной улыбкой. Видя такой напор со стороны женского лагеря, Питер начал откровенно стыдиться этого знакомства и избегать назойливых встреч с Элизабет.