Сокровище Черного моря (с илл.)
Шрифт:
Смолин молча продолжал передвигать препарат на столике микроскопа.
— Мертвая? — спросил Калашник.
Смолин откинулся на спинку стула. Лицо его было невозмутимо спокойно, но брови сдвинулись, отражая напряженную работу мысли.
— Да, — сказал он, наконец, негромко, — она мертва.
— А! — досадливо отозвался Калашник, сжимая огромный кулак. — Как же это понять?
— Я тоже пока ничего не понимаю, — ответил Смолин тем же негромким, напряженным голосом.
— Как же она может быть мертвой, если она, черт возьми, извлекает золото из воды?! — от возмущения Калашник почти кричал.
— Конечно,
— Но, позвольте, Евгений Николаевич, — продолжал возмущаться Калашник, — все-таки эта находка попалась там, где мы ожидали ее обнаружить? Этот факт о чем-то говорит!
— Да… Мы на что-то натолкнулись. На какие-то следы. И они нас могут привести к цели. Несомненно, где-то должна быть огромная колония этой водоросли. Иначе объяснить нечем. Но совершенно ясно, что мы извлекли этот новый экземпляр не из колонии. А где ее искать, не имеем ни малейшего представления… Продолжать драпировать — бесполезно: на пятьдесят станций — одна веточка…
— Что же делать?
— Придется подумать об этом.
— Кажется, эта находка не вызывает в вас большого энтузиазма?
Смолин не ответил.
— А почему? — не унимался Калашник. — Все-таки, это несомненное свидетельство, что колония находится где-то здесь…
— Что значит «где-то здесь»? — раздраженно перебил его Смолин. Ведь очевидно же, что на этих глубинах никакая жизнь невозможна.
— А это? — возразил Калашник, встряхивая на ладони золотую водоросль.
— Черт ее знает! Прямо, как сквозь землю провалилась! — Смолин замолчал, пораженный пришедшей в голову мыслью. — А может быть… и в самом деле так?.. Да, да… Представьте себе: колония развивалась где-то около берега, затем произошел сброс, дно опустилось, — и вот вам результат!
— Что ж? Как гипотеза, такое заключение быть может и подходит, — согласился Калашник. — Но оно нас никак не продвигает к решению задачи. И не согласуется с совершенно бесспорным фактом — с резким снижением содержания золота в прибрежной зоне.
— Да. Верно, — с досадой согласился Смолин. — Значит будем продолжать поиски.
Калашник пристально посмотрел на Смолина и грубовато сказал:
— Что-то не нравится мне ваше настроение, уважаемый профессор. Никаких причин для такого настроения я не вижу. Уверяю вас: мы на верном пути. Уж поверьте химику снижение концентрации вещества ни в каких растворах не происходит само собой. Мы на верном пути.
Смолин резко повернулся.
— Неужели вы всерьез думаете, Григорий Харитонович, что это — единственный правильный путь?
— А разве нет?
— Конечно, нет! Вы только подумайте: два взрослых человека — опытные исследователи, руководители больших лабораторий — вместо разработки методов извлечения золота из морской воды занимаются поисками клада. Ну, совсем как Том Сойер и Гекльберри Финн!
— Я вас не понимаю, — недоуменно пробормотал Калашник. — Неужели перспектива найти эту вашу водоросль не оправдывает времени и сил, которые мы тратим на ее поиски?
— Не знаю, не знаю… Этого я, не знаю. Но я совершенно определенно знаю: если требуется организм с таким свойством, то не следует искать его в природе готовым, а нужно создавать заново. Этим мы и занимались, как вам известно.
— Но
— А откуда мы знаем, будет этот организм годен или нет? — возразил Смолин. — Мы знаем только одно, что он накапливает золото. А в каких условиях он нуждается? Пригоден ли он для разведения в больших масштабах? Словом, если мы и сумеем найти колонию, это будет не конец, а только начало новой, большой, кропотливой работы. А к чему эта работа, если мы на пороге решения проблемы своими силами, без расчета на милость природы? Если мы уже преодолели ее сопротивление и получили от нее то, что хотели?
— Вот как?! — удивился Калашник. — Неужели всерьез у вас дело идет к завершению?
Смолин сунул руку в карман пиджака, вытащил сложенный вчетверо листок и протянул Калашнику:
— Читайте.
Калашник развернул листок. Это была телеграмма. Он прочитал ее вслух:
— «Удовлетворительные показатели достигнуты. Разрешите начать выселение Сайда-губы. Ланин». — Он вопросительно посмотрел на Смолина.
— Это значит, — пояснил тот, — что мы вывели новую расу из гигантской, быстрорастущей прибрежной водоросли ламинарии… И эта раса приобрела такие свойства, как концентратор золота, что можно начать опыты разведения ее в естественных условиях. Вот это и есть реальная перспектива решения нашей задачи.
— Что же вы ответили на эту телеграмму?
— Пока ничего. Мне казалось, что с этим торопиться не следует. По крайней мере, пока не выяснится что-нибудь здесь — с этой проклятой водорослью. Но теперь я думаю, что опыты с переселением откладывать не следует. Переселять — и как можно скорее! А мы будем продолжать наши поиски.
Глава 37
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
— Ну, профессор будет доволен, — сказал Ланин, широко улыбаясь.
На лице Ольги мелькнула улыбка и исчезла.
— Если ему сейчас до этого, — откликнулась она тихо.
— Ручаюсь вам, какие бы дела ни были у Евгения Николаевича, он бросит все и приедет сюда, когда узнает… это же решение вопроса! Поймите!..
Ланин встряхнул на ладони темнолиловое растение, оценивая его вес.
— С тех пор как он уехал, прошло не больше десяти дней… А что стало с его культурой!
Ольга перевела взгляд на массивные стекла аквариумов, за которыми под слабым светом голубых ламп виднелись причудливые переплетения водорослей.
— Десять дней и никаких известий! — вздохнула она.
— Вы посмотрите только, — продолжал Ланин, — все ваши аквариумы заполнены этой расой ламинарии. Она развивается со сказочной быстротой. Каждый день я выбираю наиболее интенсивно растущие экземпляры, пересаживаю в новые бассейны, и к концу дня из бесчисленных спор водоросли возникают проростки тысяч новых растений. И с каждым днем содержание золота в растениях повышается. — Ланин опять встряхнул водоросль, лежащую у него на ладони. — Нет, вы только подумайте! Вот эта штучка еще в двухнедельном возрасте! А то, что в ней, по вашим анализам, десять процентов золота, меня нисколько не удивляет. Ведь золото здесь даже на ощупь дает себя знать. Водоросль хрустит, она тяжелая, как камень. Живой самородок!