Сокровище магов

Евлогиев Иван

По характеру своему он был любознателен и нель­зя сказать, чтобы он проспал жизнь в холодных уни­верситетских зданиях. В молодости он присутствовал на лекциях вместе со студентами, у него были люби­мые профессора, которых он слушал более охотно, бы­ли свои наклонности, и профессор Мартинов не раз за­ставал его в своём кабинете углублённо читавшим ка­кую-нибудь книгу, отложив в сторону тряпку, которой вытирал пыль.

Однако он никогда не позволял себе сказать перед кем-нибудь, что он кое-что знает, кое в чём понимает, кое-что может.

С тех пор, как профессор Мартинов начал жало­ваться, что работа в экспедиции

не ладится, дед Стоян стал томиться из сочувствия к своему старому другу.

Дед Стоян начал своими путями обходить горы и ущелья, рыться в осыпях, залезать в трещины скал, пытаясь собственными методами что-нибудь обнаружить и помочь чем-нибудь делу.

— Во время жатвы полезен и водонос! — бормотал он в оправдание того, что исчезал по целым дням.

Козочка находилась при нём неразлучно. Вдвоём они исходили все уголки Орлиного Гнезда, тщетно ища чего-нибудь интересного для геологической разведки.

Наконец, ему повезло — накануне он нашёл кусок галенита, который и передал профессору Мартинову. Радость профессора по поводу находки возбудила в нём желание продолжать поиски.

Дед Стоян вошёл в лес, опустился в сухой каме­нистый овраг и попал в рощу величественных пихт, деревьев, очень редких в этих горах. В овраге царили мрак и тишина. Не было ни птиц, ни насекомых. Было темно и холодно, как в погребе.

Осматриваясь, дед Стоян задавал себе основатель­ный вопрос, как он до сих пор не заметил эти гигант­ские пихты? Они были такие высокие, стволы их были такие толстые, что должны были быть отовсюду видны. Осмотревшись хорошенько, дед Стоян понял, в чём де­ло. Дно оврага было по крайней мере метров на двад­цать ниже окружающей поверхности земли. Поэтому пихты, росшие на самом дне оврага, хотя и были огром­ны, не поднимались вершинами выше окружавших овраг деревьев, не возвышались над лесом и не были видны издали. Надо было заглянуть сюда, чтобы их обна­ружить.

Дед Стоян подметил и кое-что другое, заинтересо­вавшее его и давшее его мыслям иное направление.

— Эти пихты не выросли здесь сами собой, — го­ворил он козочке, усевшись на землю возле неё. — Погляди, как они посажены: по пяти в ряд, двумя рядами по обеим сторонам оврага. На самом дне, словно чтобы наметить его очертания. Их линии пересекаются точно на вершине, где возвышается столетний дуб… Пихты и дуб! Долговечные деревья… Чтобы долго жили…

Козочка вела себя так, точно хотела показать, что и она очень удивлена этими таинственными обстоятель­ствами.

Под дубом был сухой рыхлый откос, размытый до­ждевыми водами оврага, из которого выпячивались пе­реплетённые как щупальца медузы корни. А под самым откосом темнела огромная чёрная скала.

Дед Стоян подошёл к этой скале. Бросалась в гла­за трещина, рассекающая её надвое — прямая, словно проведённая по отвесу, с геометрической точностью, не­ведомой искусной рукой.

Козочка тоже подошла к скале, понюхала трещину и чихнула. Удивлённая тем, что с ней случилось, она снова сунула мордочку в трещину, фыркнула и опять чихнула. Тут и дед Стоян тоже сунул нос в трещину. На него пахнуло запахом подземелья… Козочка, опять сунувшая мордочку в трещину, чихнула в третий раз. Дед Стоян взял в руки её головку, притянул к себе и поцеловал в мордочку.

— Ну как же не назвать её умницей! Ещё какая умница! Красавица ты моя! Настоящий геолог!..

Старый

университетский служитель так обрадо­вался своему открытию, что не знал, куда деваться от радости.

Они с козочкой вышли из глубокого узкого оврага и остановились на его берегу.

В этот момент горы вздрогнули от сильного гро­хота. Последовал громкий треск в овраге и свист, как от вырывающегося пара. Облако пыли поднялось и бы­стро осело над поляной.

Дед Стоян стоял с растрёпанными волосами, блед­ный как полотно. Козочка спряталась так, что только голова её виднелась между его коленями. В её вытара­щенных глазах отражался ужас.

Дед Стоян залёг в траву в ожидании нового взры­ва, прижимая к себе козочку. Другого взрыва, однако, не последовало. Тогда он подполз на четвереньках к обрыву и заглянул в овраг. На месте чёрной треснув­шей скалы зияло чёрное отверстие.

— Туннель, туннель! — закричал дед Стоян и, встав на ноги, побежал к станции.

Над Чёртовыми Берлогами стлался тёмный дым. Это заставило его остановиться на полдороге. В голове у него проносились спутанные мысли. Он сел, чтобы отдохнуть и подумать, а мысли как живые стали пры­гать у него в голове и каждая тянула к себе. Вот-вот голову разорвут.

Он пристально всматривался в закат, словно свет уходящего солнца должен был разъяснить всё, что было загадочного в это мгновение.

Козочка, которой надоело ждать, повернула голову, посмотрела на него большими жёлтыми глазами и бод­нула в плечо. Он машинально взял её голову под мыш­ку и заговорил с ней, как с человеком:

— Гром загремел далеко отсюда, а дым вышел и здесь. Где аукнулось, а где откликнулось! Вот тут и пойми. Туннель, душа моя, есть туннель. Та Чёрная ска­ла была вроде пробки… Так-то оно. И всё тут. Ну, а теперь? Профессор-то наверняка уже вылетел. Этакий грохот! Чудеса, право. Только бы не того… Оборони боже! А что, если там у этих самых Чёртовых Берлог… Пошли, душа моя. Скорее, скорее!

Козочка вытащила голову у него из-под мышки, от­бежала и взглянула на него так, как будто торопилась больше, чем он сам.

— Идём, идём! — шептал дед Стоян, отряхивая на ходу брюки, принюхиваясь и стараясь проникнуть взглядом за перевал Орлиного Гнезда, к зловещим осы­пям Чёртовых Берлог.

Дед Стоян очень хорошо сделал, направившись к Чёртовым Берлогам. Он прибыл на место происшествия как раз вовремя, в сопровождении своей козочки. Его появление было встречено с облегчением профессором Ивановым, суетившимся вокруг профессора Мартинова и Павлика. Он был испуган и беспомощен.

Козочка деда Стояна оказалась не только хорошим геологом, но и хорошим санитаром, оказав первую по­мощь своим живительным молоком.

19

Одноглазый

Этой ночью в Центральной станции геологической экспедиции свет не гас.

В большом зале допоздна царило оживление. На походных койках лежали старший геолог Петров, спа­сённый Элкой и Китой с помощью рабочих его бригады, профессор Мартинов и Павлик. Все трое получили от профессора Иванова по дозе снотворного и теперь, по­сле необычайного дня, спокойно спали.