Сокровище магов

Евлогиев Иван

Сквозь листья тонкой берёзки, заглядывавшей в окно, Павлик засмотрелся на побледневший диск луны. Небо окрашивалось в предрассветный багрянец.

Вдруг тишину нарушил знакомый Павлику сигнал. Сердце его замерло от радости. В одно мгновенье он откинул одеяло и оказался у окна. Из леса донесся рез­кий крик сойки, типичный и знакомый.

«Белобрысик жив! Он в лесу!» — промелькнуло в голове у Павлика, сердце его дрогнуло, и на глазах за­блестели слезы умиления.

Сигнал, повторявшийся с паузами, означал: «Про­должаю выполнение задания!»

«Если бы дед Чудо

мог откуда-нибудь увидеть всё это», — думал с гордостью Павлик. Дед Чудо назвал этот сигнал «Дружба обязывает».

Сигнал снова прозвучал в лесу. Павлику хотелось закричать во весь голос, чтобы Белобрысик его услы­шал, но обстановка позволяла только слушать и мол­чать.

Сигналы прекратились. Павлик почувствовал холод и снова лёг в постель, отдавшись смелым мечтам и мыслям. Небо на востоке всё больше розовело. При­ближалось мгновение, когда в радостном блеске долж­но было показаться сияющее солнце, возвещая начало этого исполненного ожидания и предчувствий летнего дня.

В этот момент Павлик услыхал осторожные шаги под окном, скрип песка. Он затаил дыхание, весь пре­вратившись в слух.

Шаги удалились вправо, направились к главному входу. Нигде не стукнула дверь, нигде в доме не раз­далось шума. У Павлика появилось непреодолимое же­лание узнать, кто ходит вокруг дома. Он быстро одел­ся. Поколебался, откуда ему выйти и, в конце концов, остановился на окне. Выбраться из окна, находившего­ся на втором этаже, для него не составляло труда. Перед тем, как вылезть в окно, он снял со стены своё ружьё, висевшее рядом с двустволкой профессора Мартинова, и затем решительно перелез через подоконник.

Замерев у тонкого ствола берёзы, он сторожко ос­мотрелся и двумя прыжками достиг угла дома. Отсюда уже была видна как лужайка перед домом, так и всё пространство до леса. Но в то же время здесь, на углу, его самого было видно. Поэтому он предпочёл проско­чить к гаражу. В тени гаража он был невидим. Эта по­зиция предоставляла ему больше возможностей. Он за­нял её бесшумно и быстро.

Тем временем наступила полная тишина раннего утра. Состязание соловьёв в лесу окончилось. Шум листвы замер, ветер стих, во всем просторе разливалось сияние и блеск солнечных лучей.

Внезапно эта тишина была нарушена далёкими, неясными, удаляющимися шагами. Павлик насторожил­ся. Слышно было, как под тяжёлой поступью поскри­пывает песок.

«Где же он прятался? Не заметил ли он меня? Кто он?» — спрашивал себя Павлик.

Когда шаги отзвучали и заглохли, он выглянул из-за угла гаража и как раз вовремя: фигура удаляюще­гося человека, в котором Павлик узнал профессора Мартинова, завернула за ближайшие кусты. Он на­правлялся к Чёртовым Берлогам. На спине у него был рюкзак. Хотя Павлик видел его всего несколько секунд, он успел заметить, что профессор вооружился верёв­ками, клиньями и другими приспособлениями альпи­нистов. Ему стало ясно, что он направляется к злопо­лучному колодцу, который чуть было не отнял жизнь и у самого Павлика.

«Мой долг — последовать за ним, охранять его и защитить, если понадобится, — внушал себе Павлик, воодушевившись. — Белобрысик не вернулся

и подал сигнал «Дружба обязывает». Он, значит, выслеживает. Есть, следовательно, что-то подозрительное. Но разве могло произойти что-либо, что не было бы связано так­же и со старым профессором? Алчный искатель кладов, что бы он ни предпринял, в конце концов всё равно с ним столкнётся».

«Если я последую за профессором, то рано или поздно встречусь и с Белобрысиком и с Хромоногим», — убеждал себя Павлик.

Наконец, он решил: «За профессором, куда бы то ни было!»

Утро казалось ему более лучезарным, чем когда-либо. Его сердце охватил восторг сияющего неба, им владели смелость и упорство, побуждавшие его к дей­ствию.

Перед тем как тронуться в путь, Павлик, спрятав­шись в кустах, подал сигнал «Дружба обязывает». Рез­кие звуки полетели в тихом утреннем воздухе и растая­ли в бесконечности.

Никто не ответил.

Он закинул ружьё за плечо, осмотрел простираю­щийся перед ним лес, спускающиеся к бездне осыпи, утёсы Орлиного Гнезда, долину Чёртовых Берлог и тронулся в путь по тропинке.

Он не прошёл и сотни шагов, как услышал за со­бой быстрые шаги. Кто-то за ним бежал.

— Меня преследуют! — сказал себе испуганный Павлик. — Убежать?.. Нет! Я встречу их здесь.

Он спрятался в гуще кустарника и приготовил ру­жьё. От волнения он едва дышал.

«Кто бежит сюда? Может быть, Белобрысик. Он услыхал мой сигнал».

Чем больше приближались шаги, тем Павлику становилось яснее, что это не Белобрысик. Тот бы не бежал так шумно, не дышал бы так тяжело, как гон­чая после долгого преследования дичи.

Наконец на тропинке появился преследователь. Это была Элка. Её глаза, похожие на фиалки в полу­тени рождающегося дня, были тревожны и грустны. Она на секунду остановилась, прислушалась. Ноздри её шевелились, будто она принюхивалась к чему-то. По сжатым губам пробегала дрожь волнения, щёки зару­мянились.

— Элка! — тихо позвал её Павлик.

Она вздрогнула, осмотрелась вокруг, узнав его го­лос, и когда он показался из зарослей, она порывисто двинулась к нему, как будто собираясь его обнять. Фио­летовые отблески её глаз приобрели свойственный им нежный тон летнего солнечного неба.

— Павлик… ты… я тебя увидела из своего окна…

В глазах её дрожал страх. Грудь высоко поднима­лась от учащённого дыхания. Нежная и милая в своей смелости и детской растерянности, она опустила глаза, встретив восторженный взгляд Павлика.

— Я всю ночь не спала, — прошептала она.

— Элка, ты… не надо было…

— Я тебя не оставлю одного. Хромоногий убил Белобрысика; Сашок не вернулся… А теперь и те­бя… — Она разрыдалась.

Павлик взял её за плечи, попытался успокоить, но держал от себя на расстоянии, словно она была хру­стальной вещью, которая могла разбиться от одного прикосновения. А она, наклонившись вперёд, заплакан­ная как ребёнок, словно приросла к месту, опустив ру­ки. Как хотелось Павлику утереть её слезы, погладить её по голове. Она была готова спрятать голову у него на груди. Это было так естественно в такой момент.