Сокровище пути
Шрифт:
– Возьми, госпожа, – сказала девушка в наряде служанки, протягивая Аяне что-то хрустящее. – Возьми и напиши на нём то, что ты желаешь.
Аяна взяла грифель, быстро написала на ломкой бумаге своё желание и посмотрела вокруг. Служанки раздавали фонарики и грифели всем присутствующим гостям. Тихие перешёптывания, тихая музыка, спокойные дуновения ветра, шуршание седы халатов и запахи благовоний от ткани - всё было как во сне, медленном, неправдоподобном. Она стояла в тёплых сумерках и просто смотрела вокруг, словно подхваченная каким-то тихим, неторопливым
Приглушённый расстоянием звук гонга с нижних этажей долетел до смотровой площадки, и гости повернулись к перилам.
Там, внизу, вдалеке, на политых водой мостовых города, зажигались огоньки. Один за другим они загорались на улицах, ближайших к реке, мерцая в темноте, оранжевые, жёлтые, их становилось всё больше и больше, и вдруг почти одновременно они начали медленно подниматься в воздух, как оранжевые звёзды, которые упали на землю, но всё же нашли в себе силы вернуться на небо. Выше и выше поднимались они, как горящие маленькие души, стремясь к звёздам и одновременно удаляясь к морю.
– Прости, госпожа, – послышался тихий шёпот сбоку.
Мужчина, стоявший рядом с ней, поднёс расправленный бумажный фонарь к светильнику, так что небольшой мешочек, закреплённый внизу, загорелся, и сразу отошёл. За ним то же самое сделала со своим фонарём девушка, стоявшая справа. Аяна пальцами расправила бумагу своего фонарика и так же поднесла к светильнику.
Один за другим фонари поднимались в ночное небо, тёмно-синее, глубокое. Аяна вздохнула, подняла руки и слегка подтолкнула пальцами бумажный купол, закреплённый на проволоке. Тихий воздух первого осеннего вечера принял фонарь и понёс выше, выше, в синюю бездну неба за другими оранжевыми мерцающими куполами.
Она провожала их глазами. Огни неспешно поднимались и летели в сторону моря, которое ей пока так и не довелось уидеть. Медленно, медленно они удалялись, похожие на светлячков в лесу, через который она шла с Верделлом. У неё на глазах выступили слёзы, и у огоньков сразу возникли тонкие, игольчатые лучики.
Лестница привела её обратно к Тави , который молча проводил Аяну до паланкина.
Когда она вернулась, Кимат уже спал. Она сняла синий наряд и сложила на полку, переоделась в свою рубашку и штаны и легла на кровать, обнимая сына.
Где-то над морем летел её фонарик. Он унёс её желание в небо. Исполнится ли оно?
60. Тихое уединение способствует глубокому созерцанию
Вверх-вниз. Ещё быстрее! Ну вот, ошибка... Ещё раз!
– Госпожа, ты идёшь в домик для беседы.
– Господин Тави, я не закончила заниматься. Подожди, пожалуйста.
– Нет, прямо сейчас.
У неё почти получилось. И тут этот Тави со своим домиком. Ладно. Ладно! Там будут дамы, и она поговорит хотя бы с ними.
Аяна подхватила Кимата и дёрнула шнурок.
– Сэв...
– Как пожелаете, госпожа. Иди сюда, мой хороший... юный господин.
Аяна повернулась к Тави.
– Этот наряд подходит?
Он кивнул, с явным сомнением оглядывая её розовый халат.
– Тогда
Она поцеловала Кимата и вприпрыжку сбежала по лестнице, но спохватилась и последние ступеньки прошла как госпожа Кано, косясь на Тави, но он не сердился. Наоборот, ей показалось, что её порыв позабавил его. Впрочем, по его лицу ничего нельзя было с точностью сказать, как и всегда.
Она степенно шла по серой дорожке мимо крупных мшистых валунов и каменных фонарей, и Тави показал ей рукой на один из домиков.
– Тебе туда, госпожа.
– Совсем недалеко, – удивилась она, и он кивнул.
– А вот мой летний дом, – Он показал на здание рядом. – Тихое уединение способствует глубокому созерцанию.
– Ты живёшь так близко, господин?
– Да, госпожа. Тут недалеко до твоих покоев. Совсем недалеко. Прямо-таки рукой подать.
– У тебя тут прекрасный сад, господин.
– Я любил в тишине по утрам и вечерам сидеть в нём за ачте, наслаждаясь книгой. К сожалению, теперь это... редко удаётся сделать. Мне очень нравится вид на мостик над ручьём. Я с детства любил его, потому что там внизу живут рыбки, и мать водила меня кормить их. Это одно из немногочисленных воспоминаний о ней.
Аяне нравилось, как устроены садики вокруг зданий. Тут не было оград или заборов, но садовники так искусно высаживали кустарники, деревья и цветы, что границы садов были очевидны, хотя со стороны могло показаться, что все земли дворца сливались в один большой сад.
– А что это за дамы? – спросила Аяна, борясь с волнением. Она вдруг поняла, что никого не знает, а вот её, наоборот, знают как «дикарку в красном халате».
– Просто девушки собираются, чтобы вместе выпить ачте и побеседовать. Светские беседы, ничего особенного. Там есть и наложницы отца, и его подросшие дочери. Знатные дамы любят такие беседы.
С каждым мгновением Аяна всё яснее понимала, что не готова знакомиться со знатными придворными дамами. Когда она думала об этом у себя в покоях, то представляла кого-то вроде Ис или Ари, ну или, на крайний случай, Джин. Но с каждым шагом к домику к ней приближалось осознание того, что там, внутри, знатные дамы вроде Кано, и что она даже представления не имеет, как с ними знакомиться, о чём говорить и как не упасть в грязь лицом. Она покосилась на Тави. Он что, задумал подшутить над ней? Он-то точно должен был подумать об этом.
Она остановилась и обернулась к нему.
– Тави, постой... господин. Кажется, я передумала идти туда.
Он удивлённо уставился на неё. Удивление было настолько сильным, что у него даже слегка дёрнулась бровь.
– Но, госпожа... – неуверенно произнёс он. – Ты жаловалась, что тебе одиноко. Я не могу часто навещать тебя, у меня тоже есть дела, хоть ты и сомневалась в этом. Ты хотела беседовать с кем-то, и там девушки, с которыми ты можешь беседовать.
– Я хотела побеседовать с кем-то из... дома радости, – смущённо сказала Аяна. – Из тех, кого я знаю. Господин, знаешь, я лучше вернусь в покои, к сыну, и позанимаюсь на кемандже.