Сокровище рыцарей Храма
Шрифт:
Петря и Васька Шнырь окопались в притоне Охрима Щербы. Это было достаточно просторное полуподвальное помещение, имевшее несколько выходов; естественно, и входов. Поэтому никакие полицейские облавы в заведении Щербы не были страшны даже тем, на кого шла охота.
Для особо уважаемых «персон», сиречь самых известных в воровском мире Киева мазуриков, вход находился в развалинах старого купеческого дома. Но, поскольку Васька был не один, ему пришлось пройти все необходимые проверки на главном входе, с улицы.
Там первой «заставой» были пацаны, игравшие в «орлянку». Затем их «приняли» молодые
Они забились в самый темный угол, чтобы их поменьше видели. Такая предосторожность была отнюдь не лишней даже в притоне Щербы. Дело в том, что в Киеве существовала категория бродяг-доносчиков. Это были нищие, которые зарабатывали на жизнь тем, что сотрудничали с полицией. В обмен на необходимую ей информацию полиция разрешала таким бродягам заниматься своей «профессиональной» деятельностью.
— … Нет, ну какая сволочь, этот твой Графчик! — подпивший Лупан был взъерошенный и злой. — За такие дела кишки нужно ему выпустить!
Васька посматривал на него с опаской — он никогда прежде не видел обычно тихого и безобидного Петрю в таком состоянии.
— Следовало бы… — отвечал Шнырь.
А сам думал: «Как же, выпустишь ты Федьке кишки. Он сам кого хошь на «перо» поставит. У него под рукой с десяток жиганов. Один Матрос чего стоит…»
— И как нам теперь быть? — тупо вопрошал Петря, обхватив голову руками.
— Да, дело осложняется… Боюсь, что за нами могут следить.
— Выходит, что Графчик рассказал все Матросу…
— Кто бы сомневался… Матрос у него — правая рука.
Петря скрипнул зубами. В этот момент он ненавидел всех, в том числе и Ваську Шныря. Кому доверился?! Если по Подолу пойдет слух, что на Китае зарыт клад, вся местная свора будет там. А тут еще полиция…
— Как думаешь, Матроса взяли? — спросил он Ваську.
— Вряд ли. Ты сам видел, как он палил из волыны. Матрос так просто никому не дастся. Он был на каторге и там якшался с анархистами. А это такие люди, что им и сам черт не брат. Ушел он.
— А как найдут?..
— Не-а, Серегу Матроса не найдут.
— Почему так уверен?
— У него с десяток надежных «нор» на Подоле. Он их и для себя, и для Федьки Графчика давно приготовил. Я знаю. Там можно сидеть хоть до нового потопа. Все припасено — харчи, деньги… Федька хитрый, но и Матросу тоже палец в рот не клади. А еще говорят, что у Графчика есть свой человек в полиции. Он предупреждает его о времени, когда будут облавы… ну и все такое прочее.
— Что же он не предупредил Матроса о засаде? — в голосе Петри явно слышался скепсис.
— Ну, не знаю…
— А может, Матрос просто так к тебе зашел, по какому-нибудь спешному делу? — с надеждой спросил Лупан.
Васька Шнырь посмотрел на Петрю как на местного дурачка.
— Ты думай, что говоришь, — ответил он, досадливо морщась. — Кто такой Серега Матрос, а кто я. Жиганы и воры всегда жили как собака с кошкой. Нет у нас никаких общих дел. И до сих пор Матрос понятия не имел, где находится моя хата.
К ним подошел половой и принес новую порцию варенухи [44] , а на закуску печеные яблоки. Притон Охрима Щербы славился этим напитком, и Васька никогда не отказывал себе в удовольствии выпить тыкву-другую в хорошей компании. Но сегодня даже его любимая варенуха почему-то казалась какой-то не такой. Она чересчур горчила, будто ее настаивали на полыни.
Приятели молча разлили варенуху по кружкам и выпили. Говорить больше не хотелось ни о чем. Они с неторопливой обстоятельностью грызли печеные яблоки и говяжьи мослы, на которых еще оставалось мясо, и рассматривали пеструю публику, заполнившую притон Охрима почти под завязку.
44
Варенуха — хмельной напиток, употреблявшийся в старом Киеве вместо вина. Гостям обычно предлагалось по чарке крепкой водки, а потом подавалась варенуха. Напиток изготовлялся из «двойной водки» (спирта), в которую добавляли ситу, сушеные вишни, груши, сливы, приправляли гвоздикой, мускатным орехом, корицей. Варенуха настаивалась несколько часов в хорошо протопленной печи в специально выдолбленной бутылочной тыкве, которая придавала ей специфический мягкий привкус. Подавали на стол горячей.
Неожиданно Васька насторожился. К ним сквозь людское скопище пробирался Джулай. Его угрюмое лицо не предвещало ничего хорошего.
— Вам нужно уйти, — заявил он безапелляционно, склонившись к столу. — И как можно быстрее.
— Почему?! — в один голос воскликнули приятели.
— Хозяин сказал, что нам не нужны лишние хлопоты.
— Не понял… — Васька смотрел на Джулая с вызовом. — Это с каких же пор честным ворам Охрим стал отказывать в приюте?! Зови сюда хозяина! Будем разбираться.
— Не будем, — коротко ответил Джулай, и его ручища нырнула под одежду, где угадывалась рукоятка кинжала. — Или вы сами уберетесь, или…
Васька Шнырь сдался. Судя по решительному виду Джулая, спорить было бесполезно. Верный пес Охрима Щербы по приказу хозяина мог перерезать горло кому угодно — прямо здесь, в притоне, — и никто из его завсегдатаев даже не пикнул бы. Что касается полиции, то для них смерть какого-нибудь шаромыжника не представляла особого интереса.
— Ты хоть скажи почему? — жалобно спросил Васька.
— К нам фараоны вот-вот могут нагрянуть, — наконец снизошел до объяснения Джулай.
— Удивил… — Шнырь скептически ухмыльнулся. — С Охримовой хазы можно всю гоп-компанию подмести под одну метелку и засадить в кутузку без суда и следствия. Только места там для всех не хватит. Или у вас давно не было полицейских облав?
— За вами сам Шиловский охотится, — наконец сообщил Джулай главное.
Васька побледнел. Петря с тревогой посмотрел на приятеля: что это с ним? Он не знал, что надзиратель сыскной полиции Шиловский был настоящим пугалом для киевских воров.