Сокровище Вечного океана
Шрифт:
Я помнила непоседливое беспокойство Ванула накануне, и судорожные попытки лекаря облегчить мое состояние. Он очень хотел жить, этот лекарь, и про себя молился Вечному океану, чтобы я умерла не сейчас. Глупец, зовущийся целителем, и не способный заглянуть в самую суть вещей, как это умели делать русалки и те люди, которых они соглашались учить.
Если бы я могла, то сказала бы ему, что переживу ещё как минимум два таких приступа. И только потом он может готовиться делать скорбную мину и разводить перед королём руками, говоря: «Я сделал всё, что мог. Никому не под силу большее, мой господин».
Я взглянула в окно. В окно,
Я думаю, он мог бы лишить меня и этого, обязав не покидать своих комнат. Мне следовало только в очередной раз обидеть его отказом. И тогда бы мечта Кильлима сбылась – я стала бы настоящей узницей Дола. Но они не успели. Я их опередила, умирая.
Я вспомнила вчерашний разговор с Ванулом. Похоже, на этот раз я его, действительно, уязвила. Я улыбнулась бледной улыбкой, едва тронувшей уголки губ. Какое же странное понятие у него о свободе. «Я сделал бы тебя королевой, и ты бы видела свое море хоть каждый день!» – сказал он вчера. «Я не люблю тебя» – говорила ему я почти каждый день на протяжении четырёх лет. Но это ничего не значило в глазах Ванула. Его наложницы тоже не любили его, может быть, за исключением Лашуры, но отдавались ему, стараясь доставить настоящее удовольствие своему королю. Отсутствие любви не мешало им, так почему я не могла поступать также? За четыре года я так и не смогла подобрать нужных слов, чтобы объяснить – почему.
Единственное, к чему мы пришли во время очередной безобразной сцены в моей кровати – это к тому самому обещанию, на которое так пенял теперь Ванул. Тогда я опять отказала ему, но разгоряченному королю кто-то нашептал, что некоторых женщин убедить можно только ласками настоящего мужчины. Что ему стоит прийти ко мне и просто сделать всё, что он хочет? Тогда я почувствую его страсть и воспылаю к нему чувствами, которых мне так не хватает. И король получит нежную и податливую Лазуранну, которая отныне будет не только наполнять сокровищницу Трёх пальцев, но и согреет постель короля, одарив его всем, чем только может одарить мужчину влюблённая женщина.
И король получил Лазуранну! Дрожащую от гнева и глотающую слёзы бессильной ярости. Лазуранну, в глазах которой зажглась непривычная для неё ненависть, когда он стал действовать сообразно своим желаниям, и совершенно не обращая внимания на её протесты…
И распластанная под ним, содрогающаяся от ужаса и отвращения, находясь в одном шаге от окончательной гибели, я принесла ему Вечную клятву, сказав, что убью себя тотчас же, как только он переступит последнюю черту. Я могла это сделать, ведь в моих жилах течёт кровь Повелителей морей, и трёхпалый король знал это. Он поверил. Встал, дрожа от ярости и унижения и, как был голый, вышел из моих покоев. Я не видела его потом целую неделю, по обрывкам разговоров служанок узнавая, что он творил в это время в своём гареме.
С
Я закрыла глаза и представила себе нежную и спокойную морскую гладь. Она влекла меня, обещая убаюкать, как своё возлюбленное дитя, и смыть все печали и горести, всю мою боль. Я почти воочию видела ласковые переливы розовых, зелёных и голубых бликов на поверхности бескрайнего моря, встречающего тихое, только нарождающееся утро. Там, где на небе плыли облака, вода становилась жемчужной, и мне так хотелось погрузиться в неё, чтобы почувствовать пальцами её легкое сопротивление, и улыбнуться крошечным волнам, порожденным моими движениями. Я погрузилась в это море спокойствия, и оно сомкнулось надо мной, увлекая в прохладную глубь. Туда, где я дома.
– Она бредит, – услышала я, выдернутая из приятных грёз резким звуком голоса лекаря. – Учитывая её состояние – это неудивительно, мой король.
– Так сделай, что-нибудь, Лаксмус! – возмутился Ванул, а я поморщилась от неприятных ощущений. Его экспрессия накрыла меня с головой – мой ослабленный организм уже не мог выстраивать привычную броню перед человеческими эмоциями. – Я плачу тебе за то, чтобы ты делал свою работу! Вот и выполняй её!
– Но, мой господин! – взмолился целитель. – Никто не в силах спасти Лазуранну. Ларфемус Киридский в таких дозах смертелен для любого существа! Даже для чистокровной русалки! А Лазуранна всего лишь полукровка.
– Не смей так говорить! – прошипел тот, кто ещё совсем недавно называл меня «полурыбой». – Ты поставишь её на ноги, или, клянусь, я обезглавлю тебя! К чему мне лекарь, который ничего не может?!
Лаксмусу осталось только низко склониться, принимая волю трёхпалого короля. Я могла бы пожалеть целителя, но чувства мои угасали вместе с жизнью. Возможно, Ванул остынет через некоторое время и изменит решение. Так иногда бывало.
– Лазуранна! Лазуранна, ты слышишь меня? – склонился надо мной мой мучитель.
Я не хотела видеть его и ощущать рядом с собой, поэтому не стала открывать глаза. Всё, чего мне хотелось – это вновь погрузиться в приятные видения, где вокруг меня только море. Прекрасное, вечное море.
И вот я уже вновь наслаждаюсь свежим морским ветром, и чуть подёрнутая дымкой, бескрайняя синяя даль манит меня уйти навсегда. И я иду. Мои ступни погружаются в мягкий прибрежный песок. Глубина постепенно нарастает, и вскоре прозрачная вода накрывает меня с головой. Я вижу свои руки и волосы, огненно-золотым пятном, окружившие меня. Я вижу свои ступни, утопающие в таком же золотом, как и волосы, песке. И тихая радость разливается в моей душе, когда песчинки взметаются в самом прекрасном и плавном танце, чтобы потом опуститься обратно на дно, когда я делаю очередной шаг…
Ужасные крики выдернули меня из беспамятства. Я содрогнулась на кровати и тут же скорчилась от острой боли. Во рту почувствовался вкус крови. Служанка бросилась ко мне, чтобы помочь.
– Госпожа, моя бедная госпожа! – заплакала Темида, не зная, что лучше сделать для меня: попробовать усадить или не трогать.
Она всегда была моей любимицей и иногда приносила мне ракушки, выброшенные на берег, чтобы я могла послушать зов моря, который и без того всегда звучал в моем сердце. Я пригладила непослушные кудряшки девушки, упрямо выглядывающие из-под чепца.