Сокровище
Шрифт:
– Что-то? – Переспросил он, удивленно заглядывая ей в глаза.
– Точнее, кто-то.
И она придвинулась ближе, а ее рука словно сама собой потянулась вперед, осторожно коснулась щеки Бьякуи.
«И что я дурака валяю? – Успел еще подумать он. – Она вернулась ко мне с того света, а я…»
А больше он уже ничего не думал.
***
То, что у Кучики наладилась семейная жизнь, друзья заметили сразу. Нет, внешне Бьякуя не переменился, не стал мягче или приветливее, не изменилась его манера общения, он не начал спускать с рук нарушения дисциплины в отряде или что-то в этом роде. Просто он завел привычку уходить со службы вовремя и направляться
Разумеется, Бьякуя ощущал всеобщее пристальное внимание к своей персоне. Рукия была одной из первых заинтересованных лиц: мало того, что принадлежит к клану Кучики, так еще и Хисану могла считать особенной родственницей. И Ренджи, разумеется, было не все равно: благополучный в личной жизни капитан стратегически намного выгоднее капитана, у которого что-то не ладится. Он и снисходительнее, и настроение у него лучше. Хаями всегда искренне переживал за друга и теперь чутко прислушивался к происходящему: все ли хорошо. Йоруичи, на правах старого друга семьи, тоже внимательно следила за судьбой бывшего воспитанника, проявляя несвойственную ей деликатность. Тут же рядом вертелся и Сайто, но этот из чисто научного любопытства. Внимательнее стали приглядываться и Укитаке, с детства знавший Бьякую, и Кьораку, которому по должности полагалось следить за происходящим во вверенной ему организации. Бьякуя замечал это все, но со свойственным ему высокомерием не обращал внимания.
Вернувшись однажды домой и проходя через собственный сад, Бьякуя неожиданно… подвергся нападению! Кто-то стремительно вылетел из кустов у дорожки и, используя сюнпо, попытался атаковать Кучики с тыла. Тот среагировал быстрее, чем успел понять, что происходит. Бьякуя выбросил в сторону руку, ухватил нападавшего за запястье, вписался в его движение, пропуская мимо себя, короткой подсечкой сбил с ног и заставил лететь вверх тормашками прямиком в ствол стоящего неподалеку старого дерева. Бедное дерево содрогнулось от удара до самых кончиков листьев на макушке.
Только теперь Бьякуя признал в своем противнике… Хаями. Тот потирал ушибленный затылок, но выглядел при этом вполне довольным.
– Ты что делаешь? – Изумился Кучики.
– Да так, – Хаями хмыкнул. – Проверяю. Ты в последнее время больно часто тренировки пропускаешь. Так недолго и форму потерять! Но теперь я за тебя спокоен.
– Ясно, – Бьякуя вздохнул. – Обижаешься, что я уделяю тебе слишком мало внимания. Но согласись, я не могу сделать Хисану своим лейтенантом, как поступил ты. Остроумно выкрутился, ничего не скажешь!
– Ты же знаешь, что это была не моя инициатива! – Возмутился Хаями. – Укитаке сам предложил Рукию на эту должность. Хотя в чем-то ты прав, конечно, – он виновато пожал плечами. – Я действительно хорошо устроился: могу на законных основаниях проводить весь день с любимой девушкой, а вечером спокойно встретиться с другом.
– В то время как в моем распоряжении только вечер, – вставил Кучики.
– И ночь, Бьякуя, – усмехнулся Хаями. – И ночь.
– Только не надо завидовать! Ты знал, на что шел.
– Да и не завидую я вовсе! Я просто хочу спросить, может быть, ты не выгонишь за ворота друга, осмелившегося нарушить ваше уединение?
Кончилось тем, что Хаями с хозяйским видом провел Кучики в дальний уголок сада, а уж там Бьякуя обалдел окончательно. Прямо на траве с чайными чашками и печеньем расположилась весьма многочисленная компания. Бьякуя обвел всех изумленным взглядом, пытаясь прикинуть, кого как сюда занесло.
– Я тут решила пригласить друзей, – смущенно сказала Хисана. – Ты ведь не сердишься?
И улыбнулась при этом столь обезоруживающе, что Бьякуе оставалось только недоуменно приподнять бровь, мол, как только в голову пришла такая мысль, и сказать:
– Разумеется, нет.
Жена выглядела настолько счастливой, что Бьякуе стало совершенно очевидно: ему придется смириться с оккупантами на своей территории. Да, и с офицерами второго отряда тоже.
***
Когда беременность Хисаны стало невозможно укрыть от посторонних глаз, по Сейрейтею вновь прокатилась волна слухов, вспыхнул угасший было интерес к семье Кучики. Обсудить столь любопытную новость хотелось даже тем, кто в глаза никогда не видел главу этого клана. По всему выходило, что семья не останется без наследника, и все хором твердили, но ничего подобного от Бьякуи уже и не ждали.
Сам Бьякуя сносил подобное внимание терпеливо. Он привык к тому, что заметен, что его поступки время от времени становятся предметом всеобщего обсуждения, особенно в среде аристократов – был бы он иначе так требователен к себе! – тем более теперь положением вещей вполне можно было бы гордиться. Но в семье мнения разделились. Одни говорили, что ребенок, наследник – это в любом случае очень хорошо, пусть даже он будет рожден женщиной из Руконгая. Разницы нет, заявляли они, главное, не прервется прямая линия наследования. Другие утверждали, что ничего хорошего не может получиться из ребенка от смертной женщины. Родной брат деда Бьякуи, всеми уважаемый синигами, недостаточно сильный, чтобы стать в свое время капитаном, но достаточно мудрый, чтобы быть избранным в Совет сорока шести, однажды даже буркнул себе под нос в присутствии Бьякуи что-то вроде «плодить смертных».
Этой, вскользь и как бы между прочим сказанной фразы хватило, чтобы в душе Бьякуи поселилась тревога. А что, если они правы? Кто знает, что может выйти из союза с женщиной, вовсе не имеющей силы? Вдруг ребенок родится человеком, не имеющим сил синигами? Это была бы настоящая катастрофа! Ведь заклюют всех троих! Старики начнут при каждом удобном случае напоминать Бьякуе, что он, вздорный мальчишка, никогда не слушает старших, и что ничего хорошего из этого не выходит. Хисану станут, пока муж не видит, упрекать в том, что она подрывает репутацию всего клана. А ребенка задразнят соседские дети, с которыми ему даже играть-то будет затруднительно. Вряд ли Бьякуя может надеяться на поддержку кого-то из семьи в этой ситуации, достаточно вспомнить общее отношение к его браку с простолюдинкой.
Бьякуя долго молчал о своих опасениях, не давая жене даже повода заподозрить, что его что-то беспокоит, но вот с Хаями однажды поделился, не удержался. Когда пришлось к слову, он все-таки сказал это вслух:
– Боюсь, ребенок родится человеком.
– А тебе кого надо? – Не понял Хаями.
– Он должен быть синигами.
– А какая разница? – Продолжал недоумевать друг.
– Я имею в виду силу, – переформулировал Бьякуя. – Что, если у него не будет реяцу?
– С чего бы? Или ты сомневаешься в своем отцовстве?