Сокрушая врагов
Шрифт:
Храп раздавался совсем рядом, справа. Десятник дотянулся рукой и нащупал тело.
– Валуй… Валуй! Валуй, черт тебя дери!
Храп мгновенно оборвался.
– Валуй, кончай ночевать!
– Что?
– Через плечо!
– Что?
– У-у-у-у, – проревел юноша, – зануда… Вставай, говорю.
– Ага, – дружинник принялся ворочаться, шарить в темноте руками, видать, тоже не мог с похмелья определиться в пространстве.
– Да перестань ты елозить, – цыкнул на него командир, – кажись, в порубе мы…
– Как в порубе?
– А Улита? – передразнил его Вадим. – Просыпайся, кинули нас.
Да уж, как-то не вовремя у него вырвалось это москальское – кинули.
– Что?
– Я говорю, в порубе мы… кинули нас в поруб… чего непонятного?
– А Ждана? – как завороженный повторил Валуй.
– Нет, ну чего ты тупишь, товарищ дружинник?! – Вадим был зол сверх меры, кровь закипала, как лава в вулкане, а похмельный мозг быстро просчитывал сложившуюся ситуацию.
Валуй наконец пришел в себя. Видимо, он вчера перебрал с боярским угощением, и не привыкший к вину организм дал серьезный сбой.
– Вадим, почему в порубе?
Десятник услышал, как Валуй, попытавшись встать в полный рост, крепко саданулся о низкий потолок.
– Ох, – почесывая ушибленное место, бородач опустился на солому.
– Видно, мы чем-то не приглянулись нашему гостеприимному хозяину, – ответил Вадим.
– Не пойму я, – искренне удивился Валуй, – что мы с тобой не так сделали… дочь спасли, домой доставили…
– Вот и я не пойму, – признался юноша, – однако ходу нам из поруба нет…
– Сейчас спытаем, – вдруг изрек дружинник и, крякнув, навалился на стену. Стена чуть-чуть дернулась…
– Не-е, не возьмешь, – сконфуженно сказал Валуй, – видать, поруб новехонький и землицей присыпан.
– А сверху, – подсказал Вадим и сам припод-нялся.
Вместе они попытались надавить на потолок, но ничего из этой затеи не вышло.
– А ты с чего взял, что из поруба сбежать можно? – спросил Вадим, когда они оба, притомившись попытками сбежать, уселись на пол.
– Так у боярина Бровки был такой случай, нам еще Радей сказывал… Посадил боярин холопа в поруб, а наутро нет холопа…
– Да ну…
– Ага… поруб старый был, бревна ветхие, вот он и изловчился…
– И не поймали?
– Говорят, до сих пор где-то бегает…
– Жаль, – огорчился Вадим, – в нашем деле это не подмога…
– Да-а, – печально согласился Валуй.
Юноша, встав на четвереньки, принялся изучать узилище.
– Ну-ка подвинься, Валуй…
– Ты чего?
– Должно же быть где-то отверстие…
– Какое еще отверстие?
– Мы же дышим, значит, есть приток воздуха, иначе в такой тесной клетушке мы бы еще во сне задохнулись… Понимаешь?
– Ага, – мотнул головой бородач, – может, и есть это отверстие, если только Жирослав нас уморить не надумал.
– Есть, – радостно прокричал Вадим, – есть отверстие.
И правда, в углу поруба имелась квадратная отдушина, уходящая вверх. Вадим лег
– Не-е-ет, – протянул десятник, – боярин не уморить нас решил, во всяком случае, пока… иначе бы эту дыру заделали бы… И поминай как звали…
– М-да, – хмыкнул Валуй, – и за какие же такие наши подвиги он нас сюда упек?
– Вот и я бы хотел про то знать. Но думаю… – Вадим сделал многозначительную паузу, – думаю, скоро мы это узнаем…
Свой первый день заточения дружинники провели без еды и воды. Никто о них не вспоминал, расспросов не учинял.
Пришлось устраиваться голодными и холодными, ибо в порубе они оказались в одном исподнем белье. Да к тому же вскорости наступила ночь. Про то, что наступила именно ночь, они поняли по появившемуся на бревнах инею. Они не видели инея, они ощущали его спиной. Ночь принесла холод, и товарищи обшарили все углы и сгребли в единую кучу всю имеющуюся солому. В этой куче они и уснули.
Белый свет они увидели только на следующее утро. Сначала на их головы сквозь неплотно подогнанные бревна посыпалась земля, а затем тонкий луч солнца ослепил их. Поток света, однако, вскоре увеличился, холопы убрали пару бревен из настила.
– Чего щуритесь? Хватайте скорее! – издевательский голос сверху показался Вадиму знакомым.
Он, превозмогая рябь, открыл глаза пошире. Ну конечно, Лагач собственной персоной явился отыграться за прошлую обиду и, видишь, еще и копье прихватил. Рядом с Лагачом мелькали еще двое холопов, которые приготовились сбросить вниз каравай хлеба и бурдюк с водой.
– Ну что, весело вам там вдвоем? – ехидно спросил старший боярский охранник. – то-то вам еще будет на пироги, – пригрозил он им кулаком.
Холопы тем временем скинули гостинцы. Валуй поймал хлеб, Вадим бурдюк.
– Я про то, – сказал Лагач, поглаживая себя по скуле и глядя прямо на Вадима, – тебе век не забуду, сука.
– Если мало, то спускайся, я тебе еще добавлю, – нахально ответил десятник. – Ты, я вижу, к нам в поруб с копьецом заглянул… смотри, не обделайся со страху.
Лагач воровато огляделся по сторонам и, быстро вскинув копье в боевое положение, тыркнул вниз, метя Вадиму в грудь. Что ты, сынок…
Тот уже ждал этой подлости от холопа и был готов. Бурдюк с водой выскользнул из рук десятника, сам он сделал полуоборот корпусом и схватился за древко. Резко вниз! И Лагач нырнул вслед за копьем. Двое других холопов, разинув рты и выпучив безумные глаза, смотрели в поруб, где на соломе распласталось тело их начальника. Без малейшего сожаления Вадим наступил поверженному холопу на горло и пригвоздил его копьем. Затем он резко выдернул наконечник из тела и перевел в положение для броска.
– А ну, суки, кто еще хочет?