Сокрушая врагов
Шрифт:
Холопов как ветром сдуло, и пущенное в небо копье с глухим стуком упало на двор. С минуту было тихо, как в раю, даже дворовые собаки притихли, а затем заключенные услышали приближающиеся шаги.
– Бузите, значит, – услышали они голос боярина Жирослава.
Хозяин усадьбы, видимо, лицезревший полет копья, осторожно заглянул вовнутрь.
– Лагач был не самым лучшим холопом, – скривив улыбку, изрек боярин, увидев труп своего старшего охранника, – но за порчу чужого имущества вам придется
– Да уже сыты мы твоей милостью, – зло высказал Вадим.
– Вылезьте, разговор есть, – приказал боярин и отошел в сторону.
Тут же в поруб опустилась узкая деревянная лестница, и дружинники по ней покинули свое узилище. Их тут же окружили не менее двух десятков вооруженных холопов боярина. Вадим огляделся: копья, мечи, ага, и луки, шансов нет. А за их спинами что-то подозрительно поблескивало, десятник полностью привыкшими к свету глазами наконец-то различил среди этого мужичья настоящих дружинников в шлемах и кольчугах.
Вадим и Валуй двинулись вслед за Жирославом. Охрана расступилась, образовав ощетинившийся оружием коридор, их пропустили…
– Вот, воевода, принимай самозванцев, – молвил боярин, подойдя к дружинникам.
Собственно дружинников было пятеро, а шестой, к которому и обращался Жирослав, по всему видать, и впрямь – воевода. В добротной кольчуге, поверх которой красовался темно-синей шерсти плащ, в куньей шапке с красным верхом.
Воевода демонстративно откинул плащ, освобождая руки и заодно меч.
– Это почему это мы самозванцы? – решительно вопросил Вадим. – мы дружинники новгородского князя.
– Этот, Тилей, вообще десятником себя величал, – указав на Вадима, наябедничал боярин, – и еще холопа моего убил.
Воевода Тилей смерил обоих «самозванцев» гневным взором.
– Передам твою челобитную князю, – пообещал он боярину.
– Это что за балаган? – праведный гнев не давал Вадиму покоя. – ладно я недавно в дружине у князя, но Валуй, он-то уже с десяток лет в строю…
Воевода оторвал взор от красноречивого пленника и уставился на Валуя. Смотрел долго, пристально.
– Не помню такого, – отрезал он.
– Да вы что?! Белены объелись?
Тилей кивнул своим воинам и те, как не пытался сопротивляться Вадим, быстро скрутили им руки за спиной.
– Батюшка!
Вадим узнал этот надрывный голос. Квета, выбежав из терема, устремилась к отцу, за ней вслед вы-скочила нянька.
– Батюшка, что ты делаешь? Они мне жизнь спасли!
Роняя крупные слезы, девушка повисла на руке боярина.
– Батюшка!
Жирослав силился отстранить дочь от себя:
– Квета, не позорь отца… Квета!
Девушка, не замечая никого вокруг, обливалась слезами и умоляла отца:
– Не надо… Батюшка… не отдавай их, они меня спасли… не надо.
– Малуша! –
Пожилая нянька оторвала девушку от руки хозяина.
– Пойдем, милая… ну что ты, пойдем.
Квета вдруг прекратила плач, скинула цепляющуюся за нее Малушу и, гордо вскинув голову, проронила:
– Или ты отпустишь их, или я не пойду за Рада-слава!
Жирослав покосился на воеводу, мол, ну что делать с девкой?
– Нам пора, – ответил на его немой вопрос Тилей, – князь ждет, а ты, боярин, поскорей улаживай свои домашние дела и поспешай в Новгород. Князь ждет!
Вадима толкнули в спину, он обернулся и встретился глазами с Кветой. Столько в них было любви и нежности, эх, Квета, Квета…
– Пшел! – копьями в спины подтолкнули дружинники пленников. – Пшел, давай!
Телега с промерзшей соломой обожгла «самозванцев» неприятным холодом. Однако, видимо, заморозить их по дороге не входило в планы воеводы, и по его знаку их накрыли толстой дерюгой, а на головы водрузили вислоухие шапки.
– Но, милая, трогай, – прикрикнул возничий, и телега, жалобно пискнув, сдвинулась с места. – Давай, милая, пошла.
Дружинники новгородского князя повскакивали в седла и пристроились по разные стороны от телеги. Тилей, гарцуя на застоявшемся сером жеребце, занял законное место во главе колонны.
Ворота усадьбы были открыты настежь, и процессия медленно покинула внутренний двор.
Вадим, мотнув головой, откинул дерюгу и бросил прощальный взгляд назад. Он как мог вытянул шею и разглядел Квету. Девушку, крепко обняв за плечи, уводила в терем нянька.
– Ты прости меня… – едва заметно шевельнулись его губы, – не понял я сразу…
Глава седьмая
Нам не по пути…
У тебя своя дорога,
Ты уж не суди.
У меня своя тропинка,
Ты уж не ищи!
Телега подпрыгивала на неровностях дороги, сотрясая пленникам все внутренности. Под их телами солома немного оттаяла и влага пропитала рубахи. «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти», – подумалось Вадиму. Он попытался перевернуться, но вышло не очень.
– Далеко ли до Новгорода? – спросил он у Валуя.
– Одна ночевка для вершника, – со знанием дела ответил тот, – а нам, почитай, и две ночи придется тут кувыркаться.
– Понятно, – озабоченно протянул юноша.
Ехали не останавливаясь до сумерек. Проклятая телега вышибла весь дух. Бока, спина, шея, все нещадно болело. «Самозванцы» как могли ворочались, постоянно толкая друг друга.
Наконец воевода подал голос:
– Стой!
Возничий натянул вожжи, телега встала.
– Неужто все… – выдохнул Валуй.