Сокрушенная империя
Шрифт:
Я знаю, как сильно гложет вина, и больше всего на свете мне хочется забрать у него эту боль. Протягиваю руку, чтобы прикоснуться к нему, но он отстраняется.
– Оукли.
– А теперь она мертва. – Он берет бутылку. – Из-за меня.
Я кладу свою ладонь на его.
– Это ничего не исправит.
– Ты права. – У него дергается кадык. – Но это поможет приглушить боль, чтобы мне больше не пришлось ее чувствовать.
– Ты не можешь всю жизнь провести пьяным и обдолбанным, – напоминаю ему я. – Рано или поздно ты протрезвеешь… и боль никуда не денется. – Я тяжело вздыхаю. –
Я буду бороться с ним, ради него, вместо него.
Чего бы мне это ни стоило.
* * *
Оукли все еще смотрит на запечатанную бутылку виски, когда раздается стук в дверь.
Я написала Дилан и попросила ее прийти вместе с отцом Оукли. Подумала, чем больше поддержки у него сейчас будет, тем лучше.
Его отец, очевидно, не рад меня видеть.
– Что происходит? – спрашивает он, укачивая на руках сонную Кей-Джей. – Дилан сказала, я должен срочно сюда приехать.
Как по команде, Дилан показывается на лестнице.
– Что случилось?
Закрыв за собой дверь, я шепчу:
– Оукли сидит там с бутылкой виски.
– Что? – шипит Дилан.
Разочарование мистера Зэленка ощущается будто удар под дых.
– Черт возьми.
– Он не открыл ее… пока, – сообщаю ему я. – Но Оукли узнал очень плохие новости и сейчас с трудом пытается их переварить.
Мистер Зэленка смотрит на меня.
– Какие новости?
Учитывая то, что мне может понадобиться адвокат, он не худший человек, которому можно это сказать. Но сейчас не самое подходящее время.
– Я потом вам расскажу. – Открываю дверь. – Сейчас давайте сфокусируемся на Оукли.
Оукли раздраженно смотрит на меня, когда мы все входим в квартиру.
– Ты позвонила моему отцу. – Его взгляд перемещается на Дилан. – И Дилан.
Я не обращаю внимания на его недовольство, поскольку знаю, что поступила правильно.
– Да. – Я сажусь рядом с ним. – Ведь мы все тобой дорожим и проведем с тобой столько времени, сколько нужно.
Дилан садится с другой стороны от него.
– А это значит, – она сжимает его плечо, – ты от меня просто так не избавишься, засранец. Я как геморрой, который просто так никуда не денется.
Оукли усмехается, услышав такое живописное описание. Мистер Зэленка стелет на полу плед, чтобы положить туда спящую Кей-Джей, но, как только он это делает, она просыпается. Ее сонные глазки исследуют комнату и останавливаются на старшем брате.
– Оу-ху.
Оукли тепло улыбается ей и мгновение спустя берет девочку на руки.
– Привет, крошка. Почему ты так поздно не спишь?
Она хихикает. Но на лице отца Оукли нет и капли веселья.
– Я бросил все и сразу поехал сюда.
Челюсть Оукли напрягается.
– Не стоило.
Отец
– Стоило.
К счастью, Кей-Джей разбавляет напряженную обстановку, схватив Оукли за щеки.
– Люблю, Оу-ху.
Да.
Мы все любим.
* * *
Часы показывают почти два часа ночи, когда Дилан и мистер Зэленка уходят. Подавив зевок, я выливаю бутылку спиртного в раковину. Оукли приходит ко мне на кухню.
– Знаешь, что странно?
Я выкидываю пустую тару в мусорку.
– Что?
– Я не знаю, что это такое – насладиться одним стаканом алкоголя. Я часто слышу, как люди говорят об этом как о какой-то норме. – Он опирается на шкафчик. – Но мне всегда нужно выпить все. – Оукли тяжело вздыхает. – И один стакан в конечном итоге приводит к десяти, а они приводят к паре дорожек кокса, а потом еще и к нескольким таблеткам. Но я не думал, что зависим, как моя мама… я думал, у меня все под контролем. – Он смотрит мне в глаза. – Но я ошибался, ведь это дерьмо контролировало меня. Все еще контролирует.
– Потому что ты болен, – замечаю я.
– Я бы хотел быть здоровым.
Я говорю ему горькую правду.
– Может, лекарства и нет, но ты можешь с этим справиться. Просто нужно достаточно захотеть. Нужно бороться за свою трезвость и сделать ее своей главной задачей. А еще окружить себя людьми, которые тебя любят и поддерживают.
– Людьми, которых я постоянно разочаровываю, потому что не могу перестать ошибаться?
– Никто не был разочарован сегодня.
Мы все испытали облегчение, ведь старый Оукли, скорее всего, сдался бы. И несмотря на то, что соблазн был прямо перед ним, призывая покатиться по наклонной, и он мог бы послушаться его… Оукли этого не сделал. Он впустил меня внутрь вместо того, чтобы пуститься во все тяжкие.
Так же, как когда-то поступила я.
Однажды я построила стены, чтобы оградиться от людей, однако теперь понимаю, что эти же стены не давали мне быть счастливой. Не позволяли мне доверять людям и любить. Включая мою собственную семью.
Я всегда буду любить маму и мечтать о том, чтобы она была здесь… но я устала хранить ее секреты.
Я хочу быть свободной.
Глава сорок седьмая
Бьянка
– Я буду снаружи, если понадобится поддержка, – говорит Оукли, останавливаясь у моего дома.
– Знаю. – Касаясь щекой его лопатки, я сжимаю вокруг него руки, словно губка впитывая его силу. – Спасибо.
Все внутри переворачивается от нервов, когда я вижу папину машину и голубой лексус Джейса на подъездной дорожке.
Они все ждут меня. И даже не догадываются, какую бомбу я собираюсь на них сбросить.
Ноги дрожат, пока я слезаю с мотоцикла, и на секунду я задумываюсь о том, чтобы попросить Оукли отвезти меня обратно в общежитие.