Сокрушенная империя
Шрифт:
Он открывает рот от шока, и на мгновение я чуть не начинаю его жалеть. Но потом вспоминаю, как он поступил с Хейли и моей мамой. Он заслуживает того, чтобы его жизнь была разрушена, так же как он разрушил их. И мне насрать, что кто-то может сказать об этом.
Я бью его коленом между ног и выбегаю за дверь. Сойер и Дилан окружают меня, как только я оказываюсь в комнате ожидания.
– Ты в порядке? – спрашивает Сойер.
Дилан осматривает каждый дюйм моего лица.
– Он тебя ударил?
– Нет, – говорю я им, когда
Мы практически подходим к фургону Сойер, когда я понимаю. Мне нужно больше доказательств.
Я смотрю на Дилан.
– Ударь меня.
Дилан моргает.
– Прости, что?
– Мне нужно больше доказательств, поэтому ты должна меня ударить.
Дилан качает головой.
– Ты с ума сошла? Я не собираюсь тебя бить.
Сойер поднимает руки, когда я смотрю на нее.
– Я тоже.
Раздраженно рычу.
– Я тебя ненавидела, Дилан. Буквально желала тебе смерти, чтобы я смогла помочиться на твою могилу. Не все воспоминания вернулись ко мне, но что-то подсказывает, что я была не очень-то мила с тобой и превратила твою жизнь в ад на земле. Уверена, как минимум пару раз ты хотела меня удари…
Ее кулак встречается с моей щекой. Сильный удар.
– Боже, Дилан, – выдыхает Сойер. – Что с тобой не так?
Дилан невинно пожимает плечами.
– Она попросила ее ударить.
Она права. Но кто знал, что у этой девчонки такой хороший хук справа?
Я потираю пульсирующую щеку.
– Пойдет. – Я сажусь в машину Сойер. – Поехали в полицию.
Глава сорок третья
Бьянка
Вечность, полная бесконечных вопросов, подходит к концу, и полиция наконец меня отпускает.
Я не уверена, что дальше будет с Марком, но как минимум его медицинская лицензия находится под угрозой, потому что я записалась к нему на прием и была зарегистрирована как клиент.
Похоже ли это на торжество справедливости? Даже близко нет, учитывая то, что он сделал с Хейли. Но это лучше, чем ничего.
А еще я поняла кое-что.
Я хранила мамины секреты, поскольку думала, что защищаю ее… но в итоге они разрушали меня изнутри. Возможно, пришло время перестать жить в коконе и начать пускать людей внутрь. Но единственный способ сделать это – быть честной с теми, кого я люблю.
Показать им себя настоящую.
Подправив макияж на синяке, чтобы Оукли не сошел с ума, когда увидит меня, я захлопываю пудреницу.
Руки дрожат, когда я стучусь в дверь Оукли. Я не хотела, чтобы он знал о Хейли и романе моей мамы с ее отцом, но теперь я думаю, что неправильно скрывать это от него.
Он открывает дверь после второго удара.
– Привет.
– Привет. –
– Это еда? – спрашивает девушка за его спиной.
Мгновение спустя она появляется в поле зрения. Она немного старше него, но очень красивая. Очень красивая блондинка.
В горле застревает ком.
– Я не знала, что ты не один. – Я делаю шаг назад. Сердце разрывается. – Поговорим потом.
Оукли пытается что-то сказать, но я не даю ему такой возможности, ведь волна боли, курсирующая по моему телу, настолько сильна, что я боюсь развалиться на кусочки.
Чувствую себя так глупо. Чертовски глупо.
С чего бы Оукли не проводить время с другими женщинами? Мы же не вместе. У меня есть…
– Все нормально? – спрашивает кто-то очень похожий на Стоуна.
Я была настолько погружена в свои мысли, что даже не заметила, как поднялась к его квартире.
– Я… – Качаю головой, не в состоянии понять хоть что-то, кроме того, что Оукли сейчас у себя с какой-то девушкой занимается бог знает чем.
– Я звонил тебе целый день, – говорит Стоун, пропуская меня внутрь. – Где ты была?
Мне так больно, что я едва могу дышать.
– С Сойер и Дилан.
Он поднимает мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя.
– В чем дело? Что случилось?
Я не отвечаю. Не могу. Все тело немеет. Ведь мысль о том, что у Оукли есть кто-то другой, и это не я, равносильна тысяче кинжалов, вонзившихся в сердце.
Я отталкиваю Стоуна, когда он пытается обнять меня.
– Мне нужно идти.
Глава сорок четвертая
Бьянка
Прошлое…
Когда я подхожу к этому захудалому бару, сердце начинает биться чаще. Откинув недавно уложенные волосы от лица, я открываю дверь. Практически сразу мои легкие наполняет застоявшийся запах дыма. Напротив двери стоит бильярдный стол, а на стене висит мишень. В эту же секунду я слышу звуки ликования, исходящие от небольшой группы байкеров, играющих в дартс.
Никто и глазом не моргает, не просит мои документы, когда я сажусь за полупустую барную стойку. Тут так темно. Я не сразу замечаю Оукли, но потом вижу, как он делает напиток какому-то взрослому мужчине на другом конце стойки. Сердце пропускает удар.
Умирая от отчаяния, Хейли рассказала Оукли, как я писала ей с его телефона, чтобы встретиться. Не стоит и упоминать, что он разозлился. Именно поэтому я сегодня здесь.
Ненавижу, когда мы ссоримся. А еще больше ненавижу, что он думает, будто я предала его. Значит, я должна извиниться, чтобы все встало на свои места.