Сокрушитель

Лукина Любовь Александровна

Василий свернул в ближайший проулок и огляделся. Свидетелей нигде не наблюдалось. А вот камушков было полно, но все какие-то крупноватые. Облюбовав молочно-белый валун поменьше, обошел его со всех сторон, прикидывая, откуда бить.

— Сухари в дорогу запасаешь? — ехидно спросили сзади.

Василий вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Ромка с целым мотком свежеоторванного кабеля через плечо — на манер шинели в скатке. Из-за угла он незаметно подойти не мог — стало быть, — прибыл

скоком.

Поздоровались.

— Чего это ты зеленый такой? — недружелюбно осведомился Василий. — Синяки вон под глазами… Заездила, что ли?

Ромка надменно выпятил губу.

— Ага! — сказал он. — Меня заездишь Я сам кого хочешь… заездю.

— Ну-ну, — Василий усмехнулся. — А кабель зачем?

Ромка оживился, снял моток через голову и водрузил на валун.

— А это я для Маши Однорукой, — радостно сообщил он. — Штаны хочу. Как у Пузырька, только покороче. Такие тетка отпадные штаны плетет.

— Как же она без руки-то управляется? — усомнился Василий.

— Да две у нее руки. А Однорукая — это кликуха…

— Ах во-он оно что… — Василий покивал, соображая. — Ну да, — проговорил он с несколько оторопелым видом. — И у Сократыча тоже новые зубы выросли…

Замолчал и озабоченно потрогал языком дырку на месте выпавшей недавно пломбы. Может, в самом деле подождать сначала, пока зубы исправятся, а потом уже и в побег? С дантистами у Василия отношения с детства были весьма натянутые.

— Ладно, посмотрим, — проворчал он наконец. — Кстати, Сократыч тебе сегодня не попадался?

— Кто?

— Ну, дедок. Старенький, в простынке ходит…

— А! Румяный такой, с бородкой? Он сейчас возле Ликиного скока ломает. Ну, прикол! — Ромка ухмыльнулся от уха до уха. — Там камушек — одним щелбаном разбить можно, а он упирается, долбит… А чего ты от него хотел?

Василий нахмурился.

— Да вот насчет тарелок хочу спросить, — сказал он чуть ли не с досадой. — Когда прилетают и вообще…

— А пошли вместе! — встрепенулся Ромка. — Прямо сейчас! Тут недалеко…

— Я вообще-то пожрать собирался, — буркнул Василий.

— Да раздолбаем что-нибудь прямо там… Пойдем!

Василий подумал и согласился. Нравится Ромке ломать — вот пусть сам и ломает. Не лежала у Василия душа к этому занятию.

— Погоди! — спохватился он, сделав уже несколько шагов. — А кабель? Кабель-то забери, а то уведет кто-нибудь.

— А ну его на фиг! — отмахнулся легкомысленный Ромка. — Уведут — еще оторву. Тут кабелей этих…

* * *

Хрупкий седенький дедок Сократыч в тягостном раздумье стоял возле скока на девственно чистом покрытии и озадаченно вертел в руках

две капсулы — одну салатную, другую — алую. Кривой несподручный ломик был прислонен к золотистой стене опоры.

— Странно, странно… — несколько замороженным голосом приветствовал дедок Василия и Ромку. Раньше за такой камушек полагалось три тюбика… И как это прикажете понимать? Нам что же, ставки понизили?

— А почему именно три? — поинтересовался Василий.

— Знаете, — сердито отвечал дедок Сократыч. — Вы, Василий, здесь с мое поживите — и тоже будете различать с первого взгляда: этот камушек — на семь тюбиков, тот, скажем, — на четыре… — Дедок замолчал и снова принялся горестно разглядывать капсулы. — Однако должен вам сказать, — вздохнул он, — что все это мне сильно не нравится.

— А раньше так бывало уже? Дедок Сократыч вскинул на Василия голубенькие прозрачные глаза — и прищурился, припоминая:

— Вы знаете, по-моему… н-нет, — медленно, с сомнением проговорил он. — Сколько здесь живу, всегда такой камушек стоил тюбика три-четыре…

— Гляди-ка, выходит, и здесь цены растут, — подивился Василий. Взглянул на Ромку — и тут его внезапно осенило. — Вот! — уверенно сказал Василий, тыча в Ромку пальцем. — Вот его благодарите. Приехал — и пошел все крушить! Конечно, вам тут же ставки и понизили…

Вздев седые бровки, Сократыч ошеломленно взглянул на Ромку, потом вновь уставился на Василия.

— Великолепно! — выговорил он, звучно чокнув обе капсулы друг о друга. — Василий, я в вас не ошибся! Просто блестяще! Стало быть, можно считать доказанным, что хозяева либо используют потогонную систему Тэйлора (в чем я сильно сомневаюсь), либо просто не понимают, что возможности у каждого человека разные… — Тут дедок Сократыч снова взглянул на капсулы — увял, погрустнел. — Да… — молвил он со вздохом. — Все-таки талант — это в какой-то степени дискриминация…

— Да ладно тебе, дед, — недовольно бросил Ромка. — Давай так: я сейчас пару глыб разбомблю, а ты нам кое-что за это расскажешь… Идет?

* * *

Если бы Ромку занесло в жилище Сократыча случайно, он бы решил, что опора необитаема. Было, например, совершенно непонятно, на чем дедок спит, на чем ест. Толстый, как бревно, смоляной кабель лежал, изгибаясь подковой, в десятке сантиметров над полом. Внутри этой подковы и расселись все трое, бросив посередине набитый капсулами пластиковый мешок. Обычно на пол старались ничего не класть, поскольку мелкогубчатое покрытие подъедало все подряд, но в данном случае можно было поспорить, что дедок окажется проворнее.