Соль и сахар
Шрифт:
– У «Соли» и «Сахара» всегда был договор, и ты это знаешь, – говорю я. – Это такая черта Молина – наносить удар в спину, когда человек больше всего уязвим. Бабушка всегда говорила, не доверяй ни сковородкам с тонким дном, ни семье Молина…
Педро выглядит немного озадаченным. Я не знаю, слышал ли он это высказывание раньше, но, кажется, на этот раз я его достала.
Некоторое время он молчит, поднимает руку, чтобы продолжить решать свое уравнение, но выдыхает и поворачивается ко мне.
– Хочешь верь, хочешь нет, но это действительно была разовая ситуация.
– Как удобно, – медленно произношу я. – В таком случае, возможно, мы начнем предлагать свадебные торты и нашим кейтеринг-клиентам!
– Время почти вышло! – объявляет позади нас Пиментель. – Диего, с тобой все в порядке?
– Вы считаете нас предателями, но знаешь, о чем я начинаю думать? – Педро понижает голос до сердитого шепота: – Я думаю, вы завидуете «Сахару». Сначала я подумал, что, когда я нес свадебный торт, тебя послала твоя мать. Но, кажется, месть – это больше по твоей части.
Его слова жалят.
Ненавижу самодовольное выражение его физиономии, когда он думает, что раскусил меня и мои гнусные планы уничтожить его семью.
Ненавижу, как он ухмыляется.
Все в нем ненавижу. Даже челку, которая постоянно падает ему на глаза.
– Как ты смеешь подвергать сомнению мою мораль, когда все знают, что твоя семья даже не подписала бойкот против «Сделок»? Кстати говоря, что было нужно этому юристу в «Сахаре»?
Наши одноклассники снова болеют за Педро, подначивая его закончить уравнение раньше меня. Он немного переоценивает ситуацию, одаривая их фальшивой улыбкой. Но когда он снова смотрит на меня, я понимаю, что застала его своим вопросом врасплох.
– Откуда ты знаешь, что он приходил? – шепчет он.
– Я видела, как он выходил из «Сахара».
– А я видел, как он выходил из «Соли», – парирует он с видом «ну что, попалась?!».
Долгую секунду мы смотрим друг на друга, его дыхание колышет пряди челки.
Ему не нужно ничего говорить. Я знаю, когда он пытается скрыть, что волнуется. Он самый высокомерный человек в Олинде, поэтому он не расспрашивал бы меня о «Сделках», если бы не боялся за «Сахар». Этот юрист, должно быть, тоже сделал им предложение.
Мы пристально смотрим друг на друга, а потом возвращаемся к работе.
Я почти заканчиваю решать и тут замечаю, что маркер Педро начинает давать сбой. Он ругается себе под нос, меняя еще несколько сухих маркеров.
Я удваиваю скорость, дописывая последнюю строку уравнения. Я уже предчувствую вкус победы, когда рука Педро внезапно пересекает мое поле зрения в попытке дотянуться до маркера справа от меня.
– Смотри, что делаешь! – жалуюсь я.
Когда Педро наконец отодвигается, я понимаю, что он натворил. Стер плечом половину моего уравнения. И теперь переводит взгляд с испорченной работы на мое лицо, и его рот превращается в фальшивую, преувеличенную букву «О».
Я до боли сжимаю в руке маркер.
– Педро, ты сделал это нарочно? – спрашивает Пиментель, заглядывая мне через плечо.
Я оборачиваюсь, чтобы
– Да!
– Прости, – говорит он, положив руку на сердце, и едва сдерживаемая ухмылка приподнимает уголки его рта. – Серьезно, Ларисса. Я не хотел.
– Лжец! – протестую я.
– Лари, он уже извинился, – одергивает Пиментель. – Продолжайте, оба. У вас осталась одна минута.
Дрожа от гнева, я спешу закончить ту часть уравнения, которую стер Педро. Не могу поверить. Он едва вернулся, а уже превратился в кошмар.
– Теперь ты знаешь, каково это, когда кто-то разрушает твою работу, даже если это, как ты говоришь, случайно, – шепчет он мне.
И прежде чем я сама это осознаю, я провожу рукой по его уравнению и стираю часть.
Аплодисменты стихают. Время будто замирает.
Педро скрещивает руки на груди и прислоняется к доске, как будто все это время пытался добиться от меня именно такой реакции. Его глаза обвиняют: «Ты мстительная! Что и требовалось доказать». Как будто это доказательство того, что я подставила ему подножку в пятницу вечером.
К нам спешит Пиментель.
– Ну, хватит. Педро, ты уже получил свои две минуты в центре внимания. Я отведу тебя к директору.
– А как насчет нее? – Он возмущенно кивает в мою сторону. – Она просто стерла мое уравнение назло, потому что знала, что проиграет.
Я смеюсь.
– Я побеждала!
– Ребята, это было не соревнование, – говорит уже измученная Пиментель. – Это был просто тест для всех, кто заинтересован в получении дополнительных баллов. – Она чешет в затылке карандашом, рассматривая нашу работу. – Послушайте, вы бы решили это, если бы совместили эту часть решения Лари с той частью решения Педро. Если бы вы помогли друг другу, вместо всей этой борьбы, уравнение было бы решено.
Помогли друг другу?
– Я не знал, что мы можем попросить о помощи, – хнычет Диего.
– Я скорее умру, чем попрошу помощи у Педро Молина, – бормочу я себе под нос.
– Что, Лари? – спрашивает Пиментель.
– Ничего.
Педро свирепо косится на меня. Он-то меня отлично расслышал. Я мечу в него кинжалы своими глазами.
Звенит звонок, и Пиментель идет проверять уравнения других моих одноклассников. Они тоже не успели закончить решение.
Диего падает на колени.
– Пожалуйста, учительница, мне нужен этот дополнительный балл! Мои родители убьют меня, если я не смогу повысить оценку!
Несомненно, уроки Пиментель способны довести до отчаяния.
Она вздыхает в ответ на его мольбы.
– Хорошо, слушайте внимательно. У меня есть идея. Урок окончен, но если вы, ребята, могли бы на минутку объединиться у доски, чтобы объединить свои решения, я дала бы вам всем дополнительные баллы, – гово- рит она.
Мои одноклассники выжидающе оглядываются на нас с Педро. Но объединиться означает работать с ним, а это… это невозможно. Это измена.