Соль под кожей. Том второй
Шрифт:
— Всем нам иногда нужно поныть о прошлом. — На самом деле я даже не пытался анализировать мотивы ее внезапного душевного эксгибиционизма.
— У него был огромный дом, — Марина зачем-то обводит взглядом мою студию с высокими потолками и на мгновении выражение ее лица кажется разочарованным. — И, знаешь еще что? Там все это время была его жена. Я ее не видела, но слышала, как она ходит под нами: разговаривает по телефону, отчитывает кухарку, что та приготовила курицу с пряностями, зная, что у хозяина проблемы с ЖКТ. Представляешь? Пока на втором этаже в красивой спальне на кровати с балдахином ее муж вместе с бугаями
Марина запрокидывает голову и заливается абсолютно пластилиновым смехом.
А я, если честно, снова даже не особо вникаю в ее слова. Мне просто больше нечем сопереживать, хотя нарисованная ее рассказом картинка действительно выглядит жутко.
— Я думала, что мне нужно просто потерпеть до утра и потом меня отпустят. В какой-то момент даже плакать перестала, боялась их разозлить. Они же меня почти не били. Ну может только в самом начале, когда я еще пыталась сопротивляться и верила, что если буду кричать — обязательно прискачет Белый рыцарь и меня спасет. Когда все закончилось, Папик приказал мне идти в душ, потом мне принесли целый поднос еды и заставили выпить какую-то таблетку. Он даже в рот мне заглянул, а мне, дуре, даже в голову не пришло, что ее можно было спрятать за щеку. Потом я уснула, а когда открыла глаза — уже снова была ночь и все повторилось.
Марина с завистью смотрит, как я травлю себя уже третьей по счету сигаретой. Не помню, курила ли она раньше, но на всякий случай протягиваю ей сигарету. Она, после секундного колебания, отказывается.
— Уже потом я узнала, что Папик снял меня на три дня — хотел красиво провести выходные, как-то по особенному отпраздновать свой юбилей. В понедельник утром за мной приехала машина из агентства и последнее, что я помню — это как он впихнул мне в руки пухлый конверт со словами: «Это за то, что ты была послушной умницей».
Она произносит это таким до боли знакомым тоном, что подмывает назвать одну моментально пришедшую на ум фамилию, чтобы убедиться, не подвело ли меня чутье. Но почему-то не спрашиваю.
Марина начинает пересказывать, как несколько недель зализывала моральные и не только раны, и возвращать ее снова в тот «дом» кажется слишком жестоким.
— Я даже завязать хотела, — она криво посмеивается, сползает с дивана и на корточках грациозно подбирается ко мне, как будто пересказывает не историю изнасилования, а сюжет эротического фильма. — Но потом… знаешь, мне даже стало приятно думать о том, что в моем теле было одновременно три члена. Повторять с теми ублюдками, конечно, не хотелось, но с кем-то более молодым, более… крепким…
Она тянется ко мне своими тонкими пальцами несостоявшейся пианистки, цепляется за край штанов и выразительно подергивает его вниз.
— И деньги в конверте ко всей этой любви, конечно, не имеют совершенно никакого отношения? — спрашиваю я, прекрасно зная, что Марина обязательно обидится и как минимум на какое-то время перестанет покушаться на мой член.
Она брезгливо кривится, укладывает руки мне на колени и с видом обиженной кошки смотрится на меня снизу вверх.
— Ну на тот момент деньги были важны. Это потом они стали просто… незначительным бонусом. Аппетит приходит во время еды, ты же в курсе? А я могла иметь столько мужиков, сколько захочу. Это пока ты приличная девушка, менять мужиков по своему вкусу
— Что-то я пока не очень понимаю откуда во всей этой идиллии взялся муж.
Марина неожиданно резко перестает паясничать, встает и возвращается на свое место на диване. Тянется за вином, но раздумывает и в последний момент кладет в рот большую сочную виноградину. Каким бы циничным ни был ее рассказ, упоминание о муже явно идет вразрез с ее откровениями.
— Он просто любил меня, — она говорит это как будто даже с обидой на то, что я совсем не уделили внимания истории ее морального разложения. — Любил и хотел сделать счастливой. Ему было плевать, как и с кем я провожу время, главное, что я всегда возвращалась к нему.
Замечание о том, что такой «любви» тоже посвящено пару параграфов в Большой энциклопедии психических заболеваний, держу при себе. Хотя вряд ли Марина об этом не знает.
— Слава был… не таким как вы все.
Она поднимается и, осмотревшись, начинает собирать разбросанные по всей квартире вещи. Одевается прямо на ходу, пару раз чуть не падает, потому что путается в подоле собственной юбки. Закончив с гардеробом, приводит в порядок волосы, причем ей для этого даже не нужно зеркало — сразу видно отточенную до автоматизма привычку быстро исчезать.
— Ничего, что я немного поныла? — спрашивает она, подкрашивая губы тоже без зеркала. У нее довольно яркий блеск с кисточкой, но Марина наносит его четко по контуру.
— Без проблем — люблю иногда побыть сливным бачком.
— В тот день, когда ты перестанешь быть таким уродом, Шутов, в тебя обязательно кто-то влюбится по-настоящему. Возможно даже какая-то хорошая девушка.
Я салютую ей зажатой между пальцами сигаретой, но Марина уходит даже не оглянувшись.
Глава пятьдесят вторая: Лори
Глава пятьдесят вторая: Лори
Настоящее
— Тааааак, посмотрим кто тут у нас, — с видом человека, готовящегося открыть новую планету, говорит врач-УЗИст, распределяя валиком проводящий гель по моему животу. — Может быть немного щекотно.
Я смотрю в потолок и зачем-то пытаюсь дышать ровно, втягивая и выпуская воздух равномерными аккуратными порциями. Где-то прочитала, что на небольших сроках ребенок похож на большую семечку, только скорее какого-то инопланетного растения, поэтому на всякий случай стараюсь не смотреть в монитор. Не хочу до конца срока ходить с мыслью, что во мне растет маленький «Чужой».
Должно пройти больше времени, прежде чем я окончательно свыкнусь с мыслью о своем будущем мамстве и в моей голове вызреют правильные ассоциации. Возможно когда-то я даже смогу выучить парочку сюсюкательных слов. Я до сих пор с трудом вижу себя в роли матери, но те редкие гротескные образы, которые иногда рисует мое воображение, скорее похожи на «свой в доску дружбан», чем на классическую маму. Не могу сказать, что меня сильно расстроит, если будущее окажется действительно таким.
— Размер плода соответствует сроку в шестнадцать недель, — говорит доктор, и я непроизвольно вскидываю голову.