Соль
Шрифт:
— Если честно, — снова начинаю я. — Терпеть не могу опаздывать и опоздавших! У меня есть подруга, она постоянно опаздывает, это невыносимо!
— Понятно, — он явно не заинтересован в разговоре и сделал обо мне все выводы. Меня злит, что снова как-то не клеится беседа.
— А вы?
— Что я?
— Вы опаздываете? — не желая оставаться с ним в тишине, я настаиваю на беседе, мысленно представляя себе часы альбуса Дамблдора, в которых песок бы бежал сейчас чертовски медленно.
— Как получится. У меня довольно
— Но есть же человек, который составляет вам расписание, ходит следом с ручкой за ухом. Да?
— А вы такого видели в моем окружении? — спрашивает он, и поворачивается ко мне, чтобы снова остановиться на моих коленях. Я не уверена, что он смотрит именно на них, но определять такие вещи я не умею. Мне просто очень приятно оттого, что я ощущаю его внимательный взгляд на моих ногах (или мне опять-таки так кажется), и я определённо раньше с таким не сталкивалась. Внимание парней было не по моей части, я отшучивалась и посылала к чёрту всех, кроме Ксавье. И вот теперь ещё и мистера-шавинистера. И да, смотреть на окровавленные ноги в драных колготках это не ахти какое сексуальное зрелище (хотя кому как), но я даже это воспринимаю как что-то вроде признания в светлом чувстве.
— Нет, не видела, — отвечаю я, внимательно глядя на него.
— Значит, его нет, а вопрос не имеет смысла. Я сам составляю себе расписание, если это необходимо.
— Папе расписание составляет Улла, а раньше это делала мама, — я пожимаю плечами, чтобы скорее закончить разговор, потому что он очевидно-бессмысленен.
— Ваша мама работала с отцом? — спрашивает он, и я удивлённо перевожу на него взгляд. Вы или ты?
— Ну она всегда хотела быть «на подхвате», помогать папе во всем. Какое-то время даже сидела в его офисе секретаршей.
— Шпионаж, — его губы растягиваются в улыбке. Я всегда считала, что любого мужчину украшает улыбка, даже самого некрасивого, а этот мужчина вдруг становится совсем милым, когда улыбается. Сразу теряется вся таинственность, сексуальное напряжение улетучивается, всё становится простым, будто сидишь рядом с лучшим другом, и он сам это понимает. Он смеётся, и я тоже смеюсь. И наш смех становится каким-то общим, как бывает у друзей, которые уже привыкли друг к другу и не устают вместе хохотать, как сумасшедшие.
— Эй! Какой ещё шпионаж? — я могла бы пихнуть его в плечо, будь мы ровесниками. Но увы, ему что-то около тридцати, а мне где-то немного за двадцать.
— Ну такой, небольшой семейный шпионаж, — он продолжает улыбаться.
— Мама доверяет папе!
— И вы однажды будете доверять своему мужу-олигарху? — так, мужчина, объяснитесь: мы на вы или на ты??
— Я надеюсь, что смогу ему доверять! Не все же подлецы в конце концов!
— И как же вы выберете не подлеца? — теперь он ухмыляется, будто точно знает правду, но позволяет мне строить воздушные замки.
— Во-первых,
— …мешаться под ногами, — подытоживает мистер Ли. Он не говорит ничего особенного, мне ни к чему злиться, но я не могу поверить, что меня снова убеждают в том, что я не верблюд.
— Да откуда столько пессимизма, в конце концов?
— Я был когда-то женат, — очень спокойно и совсем тихо отвечает он.
Я замираю, под «был» могло скрываться что угодно, от измены до трагической случайности.
— А почему музыка не играет? — перебиваю я. Даже если он не хотел продолжать разговор, мне не важно, я просто не хочу ни слова слышать о его жене\нежене, изменщице\неизменщице, пусть сам холит и лелеет своих скелетов! Я странно злюсь и страшусь, будто точно знаю, что содержимое коробки мне не понравится и открывать её не тороплюсь.
Мистер Ли включает маленький плеер, древнее которого я не видела, и в машине начинает звучать что-то тягучее и ритмичное сразу.
— Мм? — неопределённо мычу я, но он понимает.
— Of Monsters And Men, — отвечает он. — Нет? Не слушаешь такое?
— Нет, не слушаю, — улыбаюсь я. — Что-то модное, да?
— Относительно. Вообще-то, это вполне может пополнить твой репертуар. Не думаешь?
— Ну… довольно мило звучит, — я пытаюсь пристукивать под ритм, но сразу как-то не идёт. — Нет, не то. Возможно, я распробую это позже, но не сейчас. Есть поритмичнее? Пободрее?
— Так? — он перелистывает страницы древнего айпода.
Чуть хрипловатый голос, и вот его-то я узнаю сразу. Песня ни разу не ритмичная, но она просто первая в альбоме "Good Times", и я это прекрасно знаю. В голос подпевать начинаю на припеве.
Все войны, в которых мы сражались.
Вся любовь, которую мы потеряли.
Это не сломает нас, не сломает нас.
Никогда не ломайте нас.
Когда погаснет свет,
Я буду крепко держать тебя.
Это не сломает нас, не сломает нас.
Никогда не ломайте нас
Было бы проще, если бы я оставил все позади.
Но ты никогда не кончишь для меня.
Буря поднимается, но мы боремся до конца.
Мы с вами будем объединяться.
Ты и я в ночи
Он не поёт, но пристукивает по рулю. Первый трек длится около минуты, второй мне не нравится, и я сама переключаю на третий.
— Кто бы мог подумать, что вам нравится это, — говорю я, пританцовывая. От движения саднит колени. Мотаю головой, подражая героям клипа на песню, которая играет, хлопаю в ладоши и подпеваю.