Солдат и пес 2
Шрифт:
— Алексей Петрович, думаю, что мы надолго, — обернулся полковник.
— Ничего. Порядок.
— Ну, смотри.
И мы с командиром вышли. Сдается мне, что и Романов смекнул — Смольников увидел и услышал больше, чем надо бы по службе. Это не то, чтобы проблема… но, видимо, дополнительный разговор между офицерами состоится.
В сельсовете стоял очень характерный советско-канцелярский запах: залежалых, мягко-пыльных бумаг, силикатного клея, чернил… Кабинет председателя находился в центре, под фронтоном, дверь была чуть приоткрыта, из нее в полумрак коридора
Мы вошли в ярко освещенный кабинет. Председатель сидел во главе стола, Петр Петрович пристроился рядом. Наташу старики за отдельный столик, угостили чаем с сухарями — простецкое деревенское гостеприимство. Чай Наташа действительно пила; грызла ли сухари — сказать не могу, а вообще вид у нее был отрешенный, как у буддийского монаха в состоянии медитации, или же у православного, узревшего Фаворский свет. К чашке, впрочем, она прикладывалась, отпивала маленькими глоточками.
— Ну, — спросил Романов, войдя, — как здесь у вас?..
— Более-менее, — ответил Петр Петрович. — Дамочка в ступоре, еще не вышла. Ну, мы ее и не донимаем, сама отойдет. Видать, хлебнула лиха.
Полковник мельком глянул на нее.
— Да уж, — буркнул он.
Я тоже посмотрел на Наташу. Она заметно осунулась, постарела, что ли. Волосы были разлохмачены. Но даже при этом она была необычайно привлекательна, настолько много было в ней заряжено от сущности Инь, от всемирной Афродиты. Взгляд мой задержался, точно ее женский магнит притянул его…
И она ответно взглянула на меня. Первые секунды взгляд был такой как прежде, плывущий по метафизическим пространствам… а затем вдруг в нем промелькнуло нечто осознанное… а потом осознание превратилось в смятенное чувство.
— Это… — пробормотала она, — это ты?
— Я.
Признаться, я постеснялся сказать: Наташа. Промолвил:
— Я. Это я, Наталья Владимировна.
— Боря! — воскликнула она. Отставила чашку в сторону. — Боря!!! — вскричала с неистовой силой, вскочила и бросилась ко мне.
Признаться, я этого никак не ждал. Прочие и того менее.
Наташа бросилась ко мне на шею, обхватила крепко-крепко, прижалась… И я ощутил, как она содрогается в беззвучных рыданиях.
— Расколдовалась, — обалдело пробормотал Василий Иванович, а полковник с Петром Петровичем понимающе переглянулись.
Ну что тут поделаешь?.. Женщины они такие… женщины. Я успокаивающе обнял ее, гладил по затылку, плечам, спине — а присутствующие старались деликатно делать вид, что этого не замечают. Не то, чтобы не замечают, нет — а делают вид, что все нормально. Что взрослая баба, только что схоронившая мужа, сходит с ума от пацана, который ей в сыновья годится.
— Наталья Владимировна, — докторским голосом проговорил я. — Все хорошо. Успокойтесь.
Она как будто бы и вправду начала успокаиваться. Шмыгнула носом, немного отлипнув от меня, вытерла глаза. Обернулась. Вроде бы начала соображать, что находится в каком-то помещении среди незнакомых людей… А вот и один знакомый!
— З-здравствуйте, Евгений Палыч, — чуть запнувшись,
— Здравствуйте, — очень нейтрально ответил командир.
— Я… — она отодвинулась от меня, — извините, это я в шоке, вот только вроде бы в себя прихожу…
— Понимаем, — сказал Петр Петрович.
Она вздохнула:
— Эх! Понимаете… Боюсь, не понимаете.
Отступив, она села на свое место, посмотрела на недопитый чай так, точно не догоняла, что это за чашка, откуда она взялась.
С улицы донеслось характерное тарахтение двухтактного мотоциклетного мотора, быстро приближающееся.
— О! — воскликнул председатель. — Едет!
Из дальнейшего его короткого комментария выяснилось, что у здешнего участкового инспектора милиции Вадима Герасимова под началом находятся оба села: Стрельчиха и Иваниха, а опорный пункт находится в Стрельчихе — такая вот административная закавыка.
Трескотня мотора совсем приблизилась, затем заглохла, затем по коридору гулко застучали уверенные шаги. В комнату, на ходу сняв шапку, вошел молодой светловолосый младший лейтенант милиции.
— Здравствуйте, товарищи! Василий Иваныч, наше вам! Петр Петрович, и ты тут?! Здорово… Товарищ полковник! Как говорится, рад вас видеть!
Романов смерил «младшого» взглядом сверху вниз:
— Здравия желаю. Мы знакомы?..
— Немного. Виделись однажды в райисполкоме. Где-то полгода назад, в самом начале весны… Не помните?
— Не припомню.
— Ну, ничего! Можно сказать, заново познакомимся.
— А ты чего так долго-то? — спросил председатель.
— Да как же! Цыгане у нас в Стрельчихе объявились, ты слыхал?
— Так, краем уха от Рафаилыча…
— Ну, вот тебе и край уха. Купили дом, старуха Семеновна померла, помнишь ее?..
— Так, немного.
— Ну вот, померла она, дом опустел, ну вот они купили. Семья, детишек штук шесть. Прописались, все честь честью. А народ волнуется! Сейчас, дескать, начнется у нас тут цыганский сабантуй! Эти вселились, через год их тут целый табор будет, и что тогда?.. А у них все по закону, как к ним придерешься?! Никак. Я теперь голову ломаю, между нами говоря. Не было печали! Сейчас-то у них и верно, тихо-мирно, а потом и в сам деле понаедут всем кагалом, глядишь, и попрет со свистом такое, что греха не оберешься!
Говоря это, он по-свойски подсел к столу, и вообще в комнате среди сидящих остался один стоящий — я.
Романов это заметил:
— Сергеев! Ты пока успокой Наталью Владимировну, поговори с ней… Сядь, вон стул свободный.
Я присел и стал свидетелем выяснения межведомственных отношений.
Естественно, представитель МВД стал выяснять, что произошло на подконтрольной ему территории. Ответное слово взял Романов — на голубом, так сказать, глазу он поведал, что к нему обратились из КГБ, и не в службу, а в дружбу попросили оказать силовую поддержку. По их, дескать, чекистским данным, в Иванихе скрываются два исключительно опасных типа, взявшие в заложницу женщину, да еще и вдову недавно умершего нашего замполита…