Солдат и пес 2
Шрифт:
Но кого-то озарила мысль слетать в сельхозотдел. Уж там-то должна быть! И точно, там карта оказалась. Ее торжественно притащили, предъявили гостю. Среднемасштабная топографическая карта, верный друг военных, геодезистов и землемеров.
— Вот-вот! — обрадовался Михеев. — То, что надо.
Кто-то вякнул — а зачем, мол, вам эта картинка?.. Михеев объяснил, что хочет посмотреть, где он был, а где еще предстоит побывать. Желание совершенно законное, объяснимое, ничего удивительного. Гость долго, с удовольствием разглядывал карту, старался запомнить те точки, где побывал, а где не был — эти названия заносил в блокнот, уверяя, что обязательно туда заедет.
—
— Пока нет. Но скоро должен.
Тут выяснилось, что ей, Марине Горшениной, удалось залучить в район вокально-инструментальный ансамбль «Градиент», приписанный к областной филармонии. То есть, совершить «чес» по сельским клубам. Сборы обещаются если не грандиозные, то очень приличные. Традиционно первая половина октября в русской глубинке считалась праздничной, отдыхом после уборки урожая, заготовкой квашеной капусты на зиму, свадебным сезоном… Конечно, двадцатый век многое перевернул, но традиции коренятся глубоко в подсознании людей, их не вытравишь. Да и ритмику сельхозработ никто не отменял. Поэтому с приходом настоящей осени местный народ оттягивается — и в самый раз ошарашить его «Градиентом». Полные залы обеспечены.
Конечно, Богомилова вновь неудержимо потянуло в расспросы:
— Извините, а почему «Градиент»? Откуда такое название?
Марина лишь руками развела:
— Понятия не имею. И не задумывалась. То есть, подумала, что это звучно, красиво и непонятно, поэтому и придумали такое название…
Здесь старшие товарищи вновь цыкнули на лейтенанта за необязательные темы.
— Хоть горшком назови, только в печку не ставь… — проворчал полковник. — Градиент, говорите?
— Говорю.
— Так. И когда эти гастроли?
— В первой декаде октября. Точные сроки еще не согласованы. Но принципиальное решение принято.
— Так, — повторил Романов. — А Михеев тут при чем?
А Михеев, как выяснилось, назначен своего рода куратором этих гастролей. То есть, чиновничье сопровождение в данных случаях не то, чтобы обязательно, но желательно. Репертуар утвержден, «залитован», как говорили в те времена, по факту — прошел цензуру. А что там на самом деле музыканты на концертах исполняют?.. За этим формально положено следить, но ведь на всякий чих не наздравствуешься! Ко всем ансамблям и певцам проверяющего не приставишь, а деньги в бюджет они дают приличные. Поэтому зачастую чиновники от культуры закрывали глаза на то, что там исполнители голосят и пляшут, лишь бы не «левачили», то есть выручка не текла бы мимо государственной кассы. А особо ушлые администраторы, предки нынешних продюсеров, ухитрялись и левачить, и хорошо наполнять кассу. Здесь, конечно, у них имелся неиллюзорный шанс напороться на неприятности, но… Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского, не видит черной икры, рябчиков, ананасов и тому подобного… А видеть и вкушать все это и многое другое очень хочется.
Но в некоторых случаях госслужащие вызывались курировать концертные поездки музколлективов. Бывало, в этих случаях культуртрегеры были движимы самым натуральным служебным рвением: строго следили, чтобы артисты и сотрудники не баловались. Особо ретивые норовили следить за всем, вплоть до морального облика. Понятно, каким успехом артисты пользовались у многих юных дев, как могли они вешаться на шеи… Чиновники старого закала возмущенно считали это «развратом» и считали своим долгом бороться с «распущенностью». Но куда чаще стимул был намного прозаичнее: когда можно было чем-то порядком поживиться, а возможно, в сговоре с администратором перехватить толику от «левака»…
Лицо Михаила изменилось примерно так, как меняется стойка гончего пса, почуявшего дичь.
— Ага… — произнес он с интересом. — А он сам в эту поездку напросился, или все же по распоряжению начальства?
— Не знаю, не интересовалась, — ответила Марина. — Я же откуда знала, что вокруг такой шпионский шлейф!
Это выражение Михаилу не понравилось — видимо, показалось ироническим. Он слегка нахмурился, но тут Марина внезапно объявила:
— А знаете, я вот подумала…
И взяла артистическую паузу.
— Ну? — потребовал Михаил. — Что ты подумала?
Марина поведала, что пока она рассказывала про Михеева, то неожиданно вспомнила, что еще один из инспектирующих чиновников вызвал ее подозрения.
— Чем вызвал? — тут же спросил Романов.
— Да в том-то и дело, что ничем.
И объяснилась. Суть в том, что эти командированные, конечно, вели себя по-разному. Но у всех у них были какие-то живые черты. Грешки разной степени. Одни любили выпить, хотя и скрывали это, употребляя только с районным высшим начальством — но слухи растекались немедленно… Иным желалось женской сущности — и тогда в дело вступала Марина со своими самодеятельными плясуньями. Были среди них барышни, не стеснявшиеся подработать древнейшим ремеслом. По факту, что называется. Потаскухами себя не считали, находя отговорки в том, что они «артистки», а в этом мире испокон веку нравы вольные, моральные устои здесь не такие, что у обычных людей, что цель оправдывает средства… Ну, понятно, если человек захочет отыскать для себя белые одежды, то отыщет обязательно.
Впрочем, дело не в этом.
Суть в том, что всяк приезжий имел какие-то персональные сучки да задоринки. Совсем не обязательно это были спиртное и женщины. Скажем один товарищ из орготдела Облисполкома не был грешен ни в том, ни в другом, но он был такой веселый, юморной и при том въедливый и дотошный — ну просто удивительно!.. Всяк, кроме одного.
Этот один — сотрудник планово-экономического отдела. Фамилия?..
— Гм, — тут Марина затруднилась. — Черт его знает. Он же к нам отношения не имел… Ну, косвенно. Однажды даже зашел, какие-то документы полистал. Но и все на этом. А приезжает он часто, я его постоянно вижу. Да как же фамилия-то?! Крутится вот в голове!..
Ну и слово за слово, она рассказала, что этот чин крайне сухой педант, и те, кто больше с ним сталкивался по работе, подтверждают это. От него слова живого не услышишь, улыбки не увидишь. Робот, а не человек.
— И что? — спросил Михаил. — Ты считаешь, что это основание для подозрения.
— Не знаю, — Марина пожала плечами. — Это ваша работа так считать или не считать. Я вам информацию даю. Этот тип подозрительный… Ну да, если честно, он просто у меня антипатию вызывает. Но на всякий случай должна сообщить… Да! Вспомнила: его фамилия Лесницын. Лес-ни-цын! Да. Точно!
— А зовут? — полковник подтянул к себе блокнот.
Тут Горшенина не очень уверенно сказала, что зовут этого Лесницына Вадим, это тоже точно, а вот отчество его то ли Петрович, то ли Павлович, здесь память шалит.
— Ладно, это не существенно, — подытоживающим тоном произнес Михаил. — Это уточним…
Здесь еще поговорили, но уже по нисходящей. Больше ничего существенного сказано не было. Из кабинета командира Марина вышла связанная обязательством о неразглашении.
— Ну, в общем, вот так, — заключил Богомилов. Я кивнул: