Солдат и пес 2

Советский Всеволод

— Ладно, — произнес полковник подытоживающим тоном. — Суть ясна, засиживаться дальше нечего. Расходимся огородами, — он улыбнулся. — Сергеев, ты давай первым, а потом и мы по одному.

Так закончилось это совещание.

Назавтра и на меня и на весь взвод обрушилась куча всяких дел, главным среди которых стал ремонт вольеров — поздновато, пожалуй, надо было бы этим заняться раньше, а не на рубеже сентября-октября, но уж как вышло, так вышло. Провозились с этим почти весь световой день, и я совершенно не знал ничего о реализации вчерашних наших наметок. Но и не спешил, не нервничал, понимая, что без информации меня не оставят. И вот после ужина я увидел Богомилова.

— Сергеев! — сказал он приказным

тоном. — Зайди ко мне минут через десять-пятнадцать.

— Есть!

— Чего это он? — спросил случившийся рядом Рамиль Рахматуллин.

— Да уточнить что-нибудь в документах, — сказал я. — Он там всякую запятую перепроверяет.

— Ты смотри-ка, — сказал Рамиль, — у меня что-то не помню, чтобы перепроверял!

— Ну у тебя, значит, все в порядке. А у меня еще в военкомате что-то напортачили, до сих пор разбираются.

Это объяснение моего коллегу совершенно удовлетворило, а я вскоре отправился в операционно-мобилизационный отдел.

Богомилов встретил меня многозначительной улыбкой:

— Ну, товарищ Сергеев, доложу я вам, этот день был очень продуктивным!..

Я тоже вежливо улыбнулся:

— Догадываюсь. С большим интересом готов послушать.

— Короче, так…

С утра, как договаривались, командир предоставил в распоряжение Богомилова УАЗик с водителем Гладковым, и лейтенант покатил в город. Гладков в дороге не упустил случая поныть на тему увольнения: ну когда, да когда… Так что Богомилову пришлось даже прикрикнуть.

— … Ну достал! Скулит и скулит. Я ему так и вломил: а ну хватит хныкать! Как баба. Как начальство решит, так и поедешь домой. И не хрен гундеть.

— А он чего?

— Обиделся. Но заткнулся. Что уже хорошо.

Несмотря на этот дембельский плач, все складывалось как нельзя лучше. В отделе культуры лейтенант застал Марину, бывшую в хорошем настроении — ей удалось залучить на гастроли какой-то музколлектив из областной филармонии, а это гарантированный успех. То есть чес по сельским клубам с приличными сборами. В деревнях как раз народ в состоянии передышки — урожай собран, зимние заботы еще не начались, аншлаги гарантированы. Горшенина, сколько можно понять, была особенно довольна тем, что в очередной раз утерла нос коллегам. Визит военного представителя пришелся в самую точку. Марина приветствовала его с несколько преувеличенной показной любезностью, и приглашение приехать приняла немедля, даже с некоторым азартом — разумеется, опять же напоказ.

— Ну, мне только того и надо! — смеялся Богомилов. — Тут же отзвонился, сообщил шефу. И поехали.

В дороге мило болтали о пустяках. На КПП даже не пришлось объяснять дежурному по части Бычкову, что к чему… Словом, в кабинет командира чиновница исполкома шагнула, преисполненная собственной значимости.

И была удивлена, увидев там Михаила.

— О, Миша! — воскликнула она приветственно. — И ты здесь?!

— Как видишь, — суховато молвил тот. — Садись. Поговорим.

Глава 15

На лице Марины выразилось легкое недоумение. Но она послушно села…

— А ты ее вообще видал когда-нибудь? — внезапно спросил меня Богомилов.

Я Марину Горшенину отродясь не встречал, о чем честно и поведал.

— Понятно.

Тут лейтенант как будто призадумался.

— А что? — я вежливо вытянул его из данного состояния.

— Да… — протянул он и очнулся: — Да понимаешь, она действительно своеобразная особа.

Своеобразие заключалось и во внешности, и в одежде. Сотрудница исполкома щеголяла в брючном костюме, что формально на работе не запрещалось, однако никто из женщин не решался предстать там в таком виде. В советские-то времена, да в глубокой провинции, где хранились патриархальные нравы… А Горшенина — пожалуйста, и слова ей не скажи. Что же касается

внешности, то это, как говорится, на любителя: выше среднего роста, тонкая, стройная… По мнению Богомилова, она эту стройность искусственно культивировала, пребывая на жесткой диете. Видимо, считала худобу чем-то изысканно-гламурным, черт ее знает. Опять же, по словам лейтенанта, если б она прибавила килограмма три-четыре, то стала бы намного интереснее… но у культуртрегерши, похоже, были свои взгляды на эту секцию эстетики. Лицом она отдаленно походила на актрису Светлану Светличную в молодости — тоже спорная картина, но кого-то безусловно, такое цепляет. То есть, в целом эффектная моложавая барышня, смотрящаяся заметно моложе своих лет. А ей где-то за тридцать, если не тридцать пять.

— Вы знакомы? — с подъемом спросил Романов.

— А как же, — усмехнулся Михаил. — В школе вместе учились. Правда, я годом позже кончил, но разница невелика. Да и жили рядом. Если не одном доме, то в одном квартале.

— Точно так и есть, — подтвердила Марина вроде бы весело, но за радостной интонацией спряталась легкая озабоченность: девушка она была неглупая, и смекнула, конечно, что однокашник здесь не просто так. И она решила открыть забрало: — Миша, а ты вроде бы двинулся по линии… э-э… компетентных органов, если я не ошибаюсь?

— В принципе нет, — усмехнулся Михаил. — О том у нас и речь пойдет.

— Вот как? Ну хорошо. А почему здесь?!

— Есть причина, — спокойно молвил КГБ-шник. — А теперь послушай… Дело очень серьезное. Исключительно. Ты же член партии?

— Нет, — слегка оторопела Марина. — Но… в ноябре или декабре должны рассматривать на собрании. В кандидаты.

Конечно, сотрудники органов исполнительной власти в СССР практически полностью состояли в рядах КПСС, но культотделы все-таки стояли несколько особняком, для них работников таких строгостей не было, к тому же одним из официальных столпов государственной системы считался «нерушимый блок коммунистов и беспартийных». За этим даже бдительно следили: чтобы какой-то процент беспартийных присутствовал и в органах власти, особенно в Советах разных уровней вплоть до Верховного Совета СССР. А в сфере культуры, повторюсь, в науке, в искусстве, с этим делом обстояло куда более вольготно, чем в обычных отраслях. Не были редкостью не состоящий в КПСС физик-академик или народный артист СССР… Ну, а Марина Горшенина только готовилась стать кандидатом в члены партии. Кандидатский срок составлял год, после чего кандидат практически автоматом становился членом партии. Быть кандидатом и не стать полноценным партийцем?.. Ну, для этого надо было как-то сильно накосячить. Наверняка такое бывало. Но очень редко.

Михаил удовлетворенно покивал, услышав, что вскоре состоится прием в кандидаты. Хотя, скорее всего, знал это — неужели не выяснил перед беседой?.. Маловероятно.

— Так, — сказал он. — Это очень хорошо. А паспорт у тебя с собой?

— Всегда, — с изумлением ответила Марина, все глубже осознавая серьезность ситуации.

— Разумно.

Чекист был абсолютно невозмутим.

Он расстегнул папку на «молнии», стал копаться в ней, копался долго, и Марина не выдержала:

— Так что с паспортом? Нужен?

— Конечно.

Движения культурной чиновницы стали поспешными, пожалуй, даже суетливыми. Она полезла в сумочку, вынула паспорт в красивой кожаной обложке:

— Вот.

— Давай, — Михаил протянул руку.

Паспорт Марина дала, но не выдержала, спросила:

— А в чем дело-то, Миша? Все так серьезно у тебя!

— Ну а я кем работаю? Массовиком-затейником?

Горшенина сдвинула брови:

— Это что, в мой огород камень?

— Ну вот еще! Какой камень? Я фактически говорю. Просто я не культмассовый сектор, это не по моему ведомству. Да у меня и чувства юмора нет. Если уж правду говорить…