Солдат, который вернулся
Шрифт:
— Ну вот, вроде осталась.
Марина Викторовна вздохнула и заявила:
— Ни стыда ни совести у Катьки нет. Где ж это видано, чтобы баба сама мужику набивалась, да еще с таким тупым упорством?
— Ты ее не стыди, Марина. Наша дочь попала в сети этой жестокой жизни, а выпутаться сил не хватает. Вот и цепляется за соломинку, чтобы вконец не задохнуться. Не осуждай, Марина. Если бы этого не хотел, то выпроводил бы ее. Вежливо, культурно, без скандала и грубости. Но он так не сделал.
— Так и он по бабе, видать, истосковался
Петрович вздохнул:
— А хоть и так. Пусть одна ночь, но желанная, а не мучения с Арсением. Нет, Марина, а как ловко Рома отделал быков Говоркова! Два-три удара, и бугаи на земле. А как пистолет ко лбу депутата поставил, тот так на колени и повалился. Знает Рома, как с этими подонками базар вести. Силу свою чувствует. Не понятно только, почему его хотели списать? Даже комиссовали уже, а потом кто-то из начальства, видать, слово замолвил. И опять абы за кого начальство впрягаться не станет. Значит, Ромка в авторитете на службе.
— Хватит, старый, болтать, ложись, спать осталось ничего. Дверь в сенях погляди, а то будет Катька с ранья барабанить в окно.
— Сейчас. Перекурю, все сделаю и лягу.
— Ты самогон в сенях не ищи, спрятала я его.
— Чего?
— Хватит на сегодня.
— Эх, женщина, не понимаешь ты мужской души.
— Ну, конечно, прожив с тобой более сорока лет. Куда нам? Но все, Степан.
— Иду.
Роман на руках отнес Екатерину в спальню, раздел ее, бросил на пол одежду и одеяло, а потом сжал женщину в крепких объятиях. Почти два часа длилась практически беспрерывная любовная игра людей, истосковавшихся по близости. Наконец Роман выдохнул и лег рядом с Катериной.
Она положила голову ему на грудь и сказала:
— Хорошо-то как, Рома. Знаю, многие женщины на моем месте говорят, что раньше ничего подобного не испытывали. Мол, только ты дал мне понять, что значит настоящая близость. Я не верила, считала, что все это так, просто слова, чтобы мужчине было приятно. Оказывается, я ошибалась. Я сегодня и вправду впервые испытала такое сильное наслаждение, от которого темнело в глазах и перехватывало дыхание.
— Это, Катя, от того, что ты очень хотела близости.
— Нет, Рома. Не обижайся, но мне есть с чем и с кем сравнивать.
Николаев погладил ее волосы.
— Какие могут быть обиды? Мне тоже было очень хорошо.
— Честно?
— Я никогда не обманываю.
— Рада. А что дальше? — Екатерина подняла голову, посмотрела Николаеву в глаза.
— А дальше будем спать. — Роман улыбнулся.
— Я не об этом, а о наших дальнейших отношениях.
— И что ты хочешь услышать?
— Только не то, что получили, мол, свое и разбежались. Возможно, ты и захочешь новой встречи. Конечно, я и на это соглашусь, но…
— Катя, давай не торопить события. Поживем, как говорится, увидим.
— Значит, не сумела
— Не знаю. Не хочу ни о чем думать. Но все, что обещал, в силе.
— Вольному воля. И за то, что было, спасибо.
— Зачем ты так говоришь? За что спасибо? Да и вообще, постарайся уснуть. Утром ко мне должен заехать товарищ. Или он позвонит.
— Это касается твоей службы?
— Не только ее, но и проблем с Арсением.
— Господи, я совсем забыла о нем. Боюсь, утро станет для нас обоих безрадостным.
— Не факт, посмотрим. А сейчас, Катя, баиньки!
Николаев поднял с пола одеяло, укрыл им себя и Екатерину, обнял ее. Он приказал себе спать и сразу уснул. Екатерина же до рассвета так не смогла сомкнуть глаз. Противоречивость и неопределенность отношений с Романом, ставшим вдруг самым любимым и желанным для нее человеком, не давали ей покоя. От мыслей разболелась голова. Только к шести часам она задремала.
В семь часов их разбудил пронзительный звонок сотового телефона Николаева. Роман взял со стула мобильник, на дисплее которого светилась буква «Г». Грач? Вот кого, значит, отрядил Седой на решение проблем, связанных с ночной переделкой.
— Привет, Андрей! — заявил прапорщик.
— Привет! Не разбудил?
— Я ждал звонка.
— По голосу заметно. Короче, я на загородном шоссе, в трех километрах от поворота на Шанино. Объясни, как найти твой дом в селе и где встать так, чтобы не привлечь ненужного внимания местных жителей?
— А разговор того стоит? Может, по телефону?
— Стоит, объясняй. Я приближаюсь к повороту.
— Хорошо, как свернешь, иди до лесополосы, там, на опушке, оставь тачку. Дальше пешком, по той же дороге. Мой дом второй справа, но зайди с огорода. Во дворе встречу тебя. Понял?
— Понял. Далеко от лесополосы до дома?
— Метров двести.
— Нормально. Значит, минут через десять буду. Ты один дома?
— Нет.
— Вот как? Уж не с той ли красавицей, из-за которой у тебя вышел конфликт с Говорковым?
— С ней.
— А ты, Бурят, время даром не теряешь. Где беседовать будем? Разговор серьезный, причем не только по депутату.
— В сарае.
— А я, идиот, надеялся, что кофейком угостишь, пирожками домашними.
— Кофе могу в термос налить и пирожков захватить.
— Не утруждай себя, обойдусь. Я у лесополосы, ищу место стоянки. Выходи.
— До встречи. — Николаев отключил телефон и начал быстро одеваться.
Катя подняла голову:
— Рома, может, мне уйти? Чего ты будешь товарища держать в сарае?
— Отдыхай. Прошу до моего возвращения из дома не выходить.
Екатерина обиженно спросила:
— Как ты мог подумать, что я буду подслушивать?
— Я говорил не об этом, просто попросил тебя не выходить из дома ни во двор, ни на улицу. Ты же хочешь узнать, что предпримет Говорков?