Солдат не спрашивай
Шрифт:
Несмотря на годы, проведенные в спорах с дядей, в это мгновение я проникся тем же чувством горечи, которое он испытывал в отношении людей Молодых миров. Трудно было не заметить очевидного превосходства Падмы. Наконец я оторвал взгляд от него и посмотрел в более человечные глаза землянина Марка Торре.
— Ну, теперь, когда здесь Падма, — начал старик, — расскажи, на что это было похоже? Что ты слышал?
Я покачал головой, потому что не мог найти слов, чтобы описать, как все
— Я слышал голоса. Все они говорили одновременно, но каждый был совершенно ясно различим.
— Много голосов? — спросил Падма.
— Все голоса, которые когда-либо вообще существовали, — услышал я свой ответ. Затем попытался описать это подробнее. Но, рассказывая, я заметил странную реакцию Торре: он откинулся на спинку своего кресла, словно в замешательстве или разочаровании.
— Только… голоса? — как бы сам себя спросил старик, когда я закончил.
— А что я должен был услышать? — Неожиданно меня охватила ярость. — Что обычно слышат люди?
— Всегда разное, — донесся мягкий голос Падмы. Но я даже не посмотрел на него. Меня интересовал лишь Марк Торре. — Все слышат разное.
И тут я повернулся к Падме.
— А что слышали вы? — спросил я с вызовом.
Он немного грустно улыбнулся в ответ:
— Ничего, Там.
— Только люди, рожденные на Земле, могут что-то услышать, — резко проговорила Лиза, словно это должно было быть мне известно и так.
— А ты? — обратился я к ней.
— Я! Конечно же ничего! — ответила она. — Не наберется и полудюжины человек, которые хоть что-то слышали.
— Меньше полудюжины? — эхом отозвался я.
— Пятеро, — уточнила она. — Разумеется, Марк. Из четырех же оставшихся — один мертв, а трое, — она замешкалась, — не подошли.
Только пять человек за сорок лет! Это сообщение подействовало на меня как удар. Значит, то, что сегодня произошло в Индекс-зале, вовсе не было таким уж пустяком.
— Неужели? — Я взглянул на Торре, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно, — Что же означает, когда кто-то что-то слышит?
Он не ответил мне, а наклонился вперед и протянул мне ладонь своей огромной правой руки.
— Пожми, — приказал он.
Я протянул руку и почувствовал его скрюченные суставы в своей ладони. Он крепко сжал мои пальцы и не отпускал их, пристально глядя на меня до тех пор, пока блеск не угас в его глазах. Затем со вздохом откинулся в кресле, словно признавая, что потерпел поражение.
— Ничего, — вяло произнес он, обращаясь к Падме. — Снова ничего.
— И все же, — тихо сказал Падма, глядя на меня, — он слышал.
— Марк разочарован, Там, — продолжил он, — потому что ты слышал только голоса. Но ничего не понял.
— А что
— Это, — ответил Падма, — ты должен был бы рассказать нам. — Его взгляд был настолько цепким, что я почувствовал себя словно сова, попавшая в луч прожектора.
— А при чем здесь вы? — Я уже с трудом сдерживал злость.
Он слегка улыбнулся:
— Проект Энциклопедии почти полностью финансируем мы. Но ты должен понять, это не наш Проект. Он — земной. Мы отвечаем лишь за то направление его деятельности, которое относится к вопросам понимания человека человеком. Более того, между нашей философией и теоретическими построениями Марка имеются серьезнейшие противоречия.
— Противоречия? — Несмотря на недостаток опыта, мое журналистское чутье было довольно неплохо развито, и оно подсказывало: здесь кое-что интересное.
Но Падма улыбнулся, словно прочитал мои мысли.
— В этом нет ничего нового. Основное противоречие, если говорить коротко и упрощенно, — мы, экзоты, считаем, что человек способен совершенствоваться. Наш же друг Марк верит, что человек Земли — базовый человек — уже достаточно усовершенствован, но просто пока еще не смог выявить все свои возможности и использовать их.
Я уставился на него:
— А какое это имеет отношение ко мне? И к тому, что я слышал?
— Вопрос в том, сможешь ли ты быть полезным для него — или для нас, — холодно ответил Падма.
На секунду мое сердце замерло. Ведь если экзот или Марк Торре потребуют мой контракт у земного правительства, я с успехом могу послать прощальный поцелуй всем моим надеждам на работу в Гильдии службы новостей.
— Я думаю — вряд ли, — произнес я как можно более спокойно.
— Возможно. Посмотрим, — пожал плечами Падма, затем поднял руку, вытянув вверх указательный палец, — Ты видишь этот палец, Там?
Я посмотрел на него. И вдруг он мгновенно приблизился ко мне, вырастая до чудовищных размеров, затмевая все остальное в комнате. И во второй раз за этот день я покинул «здесь» и «сейчас» реальной Вселенной и оказался в иллюзорном мире.
Меня окружили молнии. Сам я находился во тьме, в какой-то бескрайней Вселенной, где меня бросало на расстояния, равные световым годам, и я чувствовал себя вовлеченным в какую-то титаническую борьбу.
Я не сразу понял, что это за борьба. Затем постепенно до меня дошло, что яростные плети молний — не что иное, как отчаянное стремление выжить и победить. Это ответ на попытку окружающей древней, всепроникающей тьмы уничтожить молнии. Но это не было беспорядочной битвой. В ней просматривались стратегия и тактика, подготовленные удары и контрудары.