Солдат не спрашивай
Шрифт:
— Нет, — покачал головой Ян. — Ничего героического в его смерти не было.
Высокий мускулистый Кенебак при этих словах слегка вздрогнул, будто от выстрелов невидимой расстрельной команды.
— Вот так… здорово. — Он недовольно рассмеялся, — Значит, вы пролетели столько световых лет, чтобы повидаться со мной, а теперь говорите такое! А я-то думал, вы были дружны с ним — даже любили Брайана.
— Я любил его? Нет, — Ян помотал головой. Кенебак застыл, на его лице мелькнуло выражение крайнего удивления. — Понимаете, — продолжал Ян, — он был очень честолюбив. Поэтому и солдат из него получился никудышный,
— Ах вот оно что! — Кенебак наконец взял себя в руки и теперь с кислой миной смотрел на Яна. — Значит, все дело в этих тридцати двух погибших. Вы считаете, что их гибель на вашей совести… Так, что ли?
— Нет, — ответил Ян.
Он произнес это слово довольно невыразительно, но Тайберну, слушающему наверху, показалось, что в этом коротком отрицательном ответе прозвучало какое-то презрение к человеку, задавшему подобный вопрос. На щеках Кенебака снова заалели яркие пятна.
— Значит, вы не любили Брайана и совесть вас тоже не мучает… для чего же вы тогда вообще явились сюда? — резко бросил он.
— Это мой долг, — сказал Ян.
— Долг? — Лицо Кенебака застыло и напряглось.
Ян полез в карман, будто хотел отдать оружие окружившему его неприятелю. Из кармана он достал пакет.
— Я привез вам личные вещи Брайана. — Он повернулся и положил пакет на столик возле Кенебака. Кенебак молча уставился на него. Все краски вдруг схлынули с его лица, и оно побелело, как его шевелюра. Потом он медленно, неуверенно, словно опасаясь какого-то подвоха, протянул руку и осторожно взял пакет со стола. Уже держа его, он обернулся к Яну и почти искательно взглянул ему в глаза.
— Это здесь? — спросил Кенебак голосом немногим громче шепота, сделав странный упор на первое слово.
— Там вещи Брайана, — повторил Ян, пристально глядя на него.
— Ну да… конечно. Само собой, — сказал Кенебак. Он явно старался взять себя в руки, но голос его все еще был тих, как шепот. — В таком случае… наверное, это все.
— Да, все, — подтвердил Ян. На мгновение их взгляды встретились. — До свидания. — Ян подернулся и направился сквозь притихшую толпу гостей к выходу. На сей раз в холле было пусто. Он вошел в лифт и спустился к себе в номер.
Тайберну, имевшему ключ от служебного лифта, в отличие от Яна не нужно было пересаживаться с лифта на лифт и поэтому, когда тот вернулся, он уже находился в номере. Ян, похоже, ничуть не удивился, увидев у себя в апартаментах Тайберна. Он только мельком взглянул на полицейского и сразу направился к бутылке дорсайского виски, которое по его заказу доставили в номер.
— Ну, кажется, обошлось! — с облегчением воскликнул Тайберн, — Вам удалось встретиться с ним, и он позволил вам уйти. Так что можете спокойно паковать вещи и отправляться восвояси.
— Нет, — сказал Ян, — вовсе не обошлось. — Он налил себе в стакан на несколько дюймов терпкого темного виски и, держа бутылку над вторым стаканом, спросил — Будете?
— Я на службе, — резко ответил Тайберн.
— Все равно еще придется подождать, — спокойно произнес Ян.
Он плеснул немного виски во второй стакан и, взяв оба, подошел к Тайберну, протягивая ему напиток. Тайберн машинально взял его. Ян
— Черт возьми, никак не могу понять, чего вы добиваетесь? — взорвался Тайберн, — Неужели вам не ясно, что я пытаюсь уберечь от несчастия не только Кенебака, но и вас самого. Я просто не хочу никаких смертей. Оставаясь здесь, вы просто набиваетесь на неприятности. Я ведь уже объяснял вам, что в Манхэттенском комплексе беспомощны именно вы, а вовсе не Кенебак. Неужели вы думаете, он заранее не побеспокоился о вас?
— Он ничего не предпримет, пока не будет абсолютно уверен, — ответил Ян, отворачиваясь от окна, за которым все так же буйствовали снежинки, пытаясь пробиться сквозь оконное стекло.
— Не уверен в чем? Послушайте, командант, — произнес Тайберн, стараясь говорить спокойно, — не прошло и получаса, как мы получили сообщение от полиции Северного Фрайлянда, а Кенебак уже позвонил в Управление и потребовал защитить его от вас. — Он рассерженно смолк. — И нечего так на меня смотреть! Откуда я знаю, как он узнал о вашем прибытии? Говорю же вам, он чертовски богат и у него обширные связи. Дело-то в том, что защита полиции нужна ему только для отвода глаз — чтобы спокойно сделать с вами то, что он наметил. Вы же видели этих громил у него в холле!
— Да, — без всякого выражения отозвался Ян.
— Вот и прикиньте! — Тайберн раздраженно уставился на него. — Поймите же, я стараюсь вовсе не ради Джеймса Кенебака! Ну хорошо… давайте я вам кое-что расскажу. Мы знаем, что он пытался избавиться от брата с тех пор, как Брайану стукнуло десять… но черт побери, командант, Брайан ведь тоже был не ангел…
— Знаю. — Ян уселся в стоящее напротив Тайберна кресло.
— Хорошо, допустим, знаете! Но я все равно расскажу, — воскликнул Тайберн, — Их дед был крупной шишкой… ни одно темное дельце на восточном побережье не обходилось без него. Во времена их отца миллионы деда потихоньку стали перекачивать в легальный бизнес. Третье поколение — Джеймс и Брайан — уже не унаследовали ни единого незаконного цента. Черт, да мы, если бы и захотели, ни того, ни другого даже за неправильный переход улицы не смогли бы оштрафовать. Их папаша умер, когда Джеймсу было двадцать, а Брайану только десять, и после его смерти с их фамильного белья исчезли серые пятна. Но семья никогда полностью не порывала с преступным миром, командант.
Ян, сжимая стакан в руке, чуть ли не с любопытством смотрел на Тайберна.
— Неужели вы не понимаете? — наконец взорвался Тайберн. — Говорю вам: официально, с точки зрения закона, Кенебак чист как стеклышко. Но его семейство испокон веку принадлежало к преступному миру, он получил чисто бандитское воспитание, и образ мыслей у него соответствующий! Он вовсе не собирался терпеть возле себя Брайана и делить с ним корону наследного принца — вот он и решил избавиться от дорогого братца. Но не мог же он просто убить его! Поэтому он решил понемногу подрывать его веру в себя, то и дело выставлять его на посмешище, доказывать ему, что он — ни на что не годная тряпка, пока однажды Брайан не перестарался бы, доказывая самому себе, что он ничем не хуже старшего брата, и не свернул бы шею.