Солдат… не спрашивай!
Шрифт:
И здесь в это день 13-егерский победил, хотя цена оказалась сравнительно велика, на просеке из строя выбыло более полусотни солдат и два офицера. Что было дальше? Противник уходя, попытался напоследок поджечь за собой лес, но ничего у него не получилось, зато вместо леса занялся торфяник как раз у самого начала просеки, густой бело-серый дым надолго преградил путь с этого направления по крайней мере на несколько дней. Почти как фосген, без противогаза не пройдешь и десяти метров в такой едкой серой пелене, легкие наружу вывернет.
Далее по ходу событий, не сразу, а постепенно – в течение следующей недели "лес на северо-западе" превратился в место больших и "правильных" сражений. Нет не сам лес конечно, а окрестные поля, французы стянули сюда массу артиллерии, более 30 единиц, и принялись громить позиции 13-го егерского, расходовать пехоту впустую у них более не было особого желания. Полевая артиллерия начала 19-го века прекрасно действует по открыто стоящему в плотных боевых порядках
Так продолжалось два дня подряд, каждый раз, когда артиллеристы гордо заявляли, что "все снесли, всех подавили", пехоту отправляли проверить и добить уцелевших. В лесу французы сразу же натыкались на непроходимые завалы из деревьев – как следствие работы собственной артиллерии, так ранее созданные егерями. Продвигаться дальше нельзя, надо было расчищать путь, но под массированным ружейным огнем это делать как-то неудобно, а просочившиеся в глубину леса отдельные малочисленные группы быстро гибнут под штыками предприимчивого противника. В результате снова и снова пехота, проклиная своих криворуких пушкарей, отходит назад в поле и все повторялось еще раз.
Поскольку на данном участке враг постепенно сосредоточил значительные силы, российское командование в свою очередь тоже двинуло туда сначала дивизию, а потом численность группировки довели чуть ли не до целого корпуса. Для перемещения войск прорубили новые просеки, построили дороги и загатили болота. Первым выручать свою роту прибыл весь Рязанский Мушкетерский полк, затем стали приходить и другие части. Вскоре полк, куда судьба определила служить Александра оказался не сходя с места уже в ближнем тылу, боевые действия теперь велись на полях перед лесом, превращенным постепенно в большой и сильно укрепленный военный лагерь. Деревья, что пощадили пушки Сульта, безжалостно вырубили топоры солдат, нужен был материал для прокладки дорог через заболоченные участки, постройки шанцев и для различных лагерных нужд, а так же и просто на дрова для костров. Воевать российским полководцам здесь, на новом месте, определенно понравилось. Ровная точно футбольное поле местность давала возможность, по крайней мере в теории, реализовать собственные тактические наработки, немыслимые в оврагах возле Гуттштадта, где они разбирались с французами Нея и все того же Сульта. Поэтому очаг напряженности сместился от этого богом забытого прусского городка на северо-запад. Тут словно на гигантской шахматной доске теперь шла кровавая и азартная игра войны, эскадроны обменивали на роты, батальоны на батареи. Пока уровень "шахматистов" с обеих сторон был примерно одинаковый, победой даже и не пахло: ни шаха тебе, ни мата – только простой размен фигурами.
13-егерский полк в российской армии считали малопригодным для действий в поле в составе линейных сил, в силу низких боевых качеств. Поэтому для него нашлись другие подходящие занятия, солдатам пришлось, кроме остальных тяжких и грязных работ по обустройстыву лагеря, так же валить лес и корчевать пни на просеках, спасибо хоть лошадей в помощь для этой работы выделили. Кроме того нижних чинов постоянно привлекали для несения службы в многочисленных пикетах и караулах, и Сашке опять выпал случай отличится, очередной французский штабной офицер подошел во время рекогносцировки слишком близко, на "совершенно безопасное", как тогда считали, расстояние к русскому пикету и винтовка не подвела своего хозяина. Может быть, такой расклад даже к лучшему. Вспоминал потом Александр: и в самом деле, желающих ходить в атаки и драться у них в полку хватало, а вот под обстрелом часами стоять в совершенном бездействии в сомкнутом строю… это совсем другое дело. Да ладно бы еще просто стоять, что и без того тоскливо, так нижних чинов особо "продвинутые" начальники для бодрости духа там еще и строевые приемы заставляли проделывать, занимались излюбленным "фрунтом" прямо под картечью. Обычная картина, стоит полк с развернутыми знаменами, солнечные зайчики играют на начищенных пуговицах, мундиры новенькие глаз радуют, может в первый раз их нижние чины одели. Стоит себе и стоит, а его в это время усилено обстреливают с 500 метров дальней картечью, их оказывается две разновидности есть, у этой дряни пули действительно большие, хоть до биллиардного шара и не дотягивают немного, как тогда в первый день показалось. Чего там служивые делают ведомо только богу и штабным умникам, может "противника сдерживают", может "угрозу создают", а может и просто про них забыли и такое не редкость на войне. Передвигаться по полю боя так же по местным понятиям следует медленно, упаси бог пустить людей бегом. Военные авторитеты полагают,
– Вот стоим мы енто, а ен жарит картечями, да ядра кидат! – рассказывают потом нижние чины.
– Чего стояли то?
– А нам господа не говорят почто. Не ваше мол дело! Ох ен и жарил, мотрю Ваське ногу вырвало, ундера нашенского посекло ровно сито, почитай целу роту там седни оставили на поле!
– А сами хоть стреляли али в штыки на них ходили мож? – спрашивают очевидца.
– Неа, стояли тока… Велено пулю до времени в ружже беречь.
Знаменитая линейная тактика представлена во всей красе, одни строят живые стены из человеческого мяса, другие разрушают их пушками. Пока в первой роли, к великому сожалению, чаше выступают российские генералы. Так обычно происходит в больших сражениях, в малых же российские войска зачастую не придерживаются общепринятых "правил" и поэтому частенько побеждают.
Глава 21. Без названия
Наград за первую отыгранную пешку в "сражении на северо-западе от Гуттшатдта", так теперь это безобразие называется, им на полк не дали – это не так уж и редко случается на войне. Командир 13-го в этот раз совершил серьезную ошибку, не предоставив наверх никаких вещественных доказательств одержанной победы и его донесениям не придали значения. Ни пушек, ни знамен, ни пленных не было захвачено. Орудия, а точнее одни стволы, лафеты разбило фугасами или посекло камнями в щепки, вытащил с поля ночной порой другой полк и естественно записал трофеи на свой счет. Пленных французов тайно обменяли на попавших в плен своих однополчан. Отнять и представить до начальства знамена тоже не получилось, просто не нашли их в хаосе дикой атаки. Там хорошо хоть направление движения в накрывшем поле облаке пороховых газов не потеряли, где уж там знаменосцев вражеских выискивать. Поэтому в штабе главнокомандующего, генерала Беннигсена прочитав реляции решили, что командир 13-го егерского полка сильно преувеличивает свои достижения. Скорее всего сидел этот старый черт в лесу и перестреливался с вражеским батальоном четыре дня подряд, пока другие части не подошли. В пользу этой версии свидетельствовал неприемлемо низкий уровень потерь. За несколько дней непрерывных стычек с противником, вместе с ранеными и больными выбыло из строя всего около 150-ти человек… Вот если бы наоборот от полка осталась в строю лишь сотня, то вероятно разговор был другой и докладу полковника обязательно поверили. Иной полковой командир, собираясь на войну в те времена открыто говорил коллегам что-то вроде: "Весь полк судари мои положу, а крестик али чин непременно получу!". Случалось порой, и укладывали полки, или по крайней мере пытались это проделать, выручало только несовершенство оружия той далекой эпохи, не позволявшее за короткое время полностью перебить 1500–2000 человек.
В связи с указанными выше печальными обстоятельствами, 13-тому щедро отвалили не пряников, а этих самых… непечатных, хватило всем: от полковника, до последнего нестроевого солдата. Штабные чины не обращавшие ранее на "паршивый полк" внимания, теперь принялись его интенсивно "подтягивать" и "строить". Первым делом командир получил строгий словесный выговор за неформенные штаны нижних чинов, его егеря продолжали донашивать зеленые "екатерининские", тогда как велено его императорским величеством давно завести белые.
– Перекрасить немедленно! – велело грозное начальство, с большим трудом, буквально чудом удалось объяснить генералам, что темную ткань в белый цвет уже не покрасить, вместо белого колера получится светло-зеленый.
– Купите или найдите где-нибудь мела и побелите! – начальство немедленно выдало еще один перл из разряда: "Сапоги следует чистить с вечера, дабы утром одевать на свежую голову!".
Штабс-капитан Денисов не поленился и прямо тут же продемонстрировал "штабным небожителям" во что превратятся солдатские штаны после побелки мелом. Он натер мелком кусочек форменной полотняной ткани – все равно выходит светло-зеленое вместо белого, только теперь другого оттенка. За эту "дерзость" его самого заметили и немедленно и взяли в оборот.
– Почему у вас пуговка воротника на одной нитке висит штабс-капитан?! – ретивые "подтягиватели" решили докопаться до пуговиц, раз уж с солдатскими штанами не получилось, и начали они конечно с самого "вумного", с Денисова, – Вам известно мнение нашего государя о таких важных вещах? Что, нет? Прекрасно сударь, это вам будет стоить задержки производством в следующий чин, так капитаном и останетесь!
– Ваше высокопревосходительство, помилуйте, я и так здесь в ссылке по приговору суда, без права отпусков, переводов и производства! – напомнил Денисов, справедливо полагая, что больше наказать его уже нечем, но он сильно ошибся.