Солдат, не спрашивай
Шрифт:
— Опять эти ваши ученые, святой отец, стоят на моем пути, — рассмеялся я через силу. — Чего вы конкретно сейчас хотите от меня?
— Я предлагаю вам, ньюсмен, выслушать меня.
— Выслушать? Ну конечно! Ведь это моя обязанность — выслушивать людей. Рассказывайте.
Ладна поправил что-то на пульте, потом опять повернулся ко мне.
— Человеческая раса раскололась эволюционным взрывом, когда межзвездная колонизация стала практически решенным делом. Это произошло из-за расового инстинкта, от которого в полной мере мы не избавились до сих пор.
Я достал блокнот.
— Мне надо кое-что записать.
— Если
— Мне об этом известно, — кивнул я.
— Вы знаете о них, Там, но вы совсем не знаете их!
— Что? Почему это?
— Потому что вы, как и все наши предки — с Земли! Вы представляете ствол, который включает все ветви человечества. «Осколочные» люди эволюционно изменились по отношению к вам.
Я почувствовал легкую боль, пронзившую мое тело. Эти слова пробудили во мне эхо голоса Матиаса.
— О? Боюсь, что я не замечаю этого.
— Потому что вы не хотите замечать этого. Если бы вы допустили, что они отличаются от вас, то должны были бы судить их уже по другим нормам.
— Отличаются от меня? Но в чем?
— Они отличаются от вас, людей Старой Земли, чувством, общим для всех индивидуумов «осколочных» миров — понимать и совершать поступки инстинктивно, в то время как вы экстраполируете свое воображение. Поймите, Там, отличие заключается в том, что вместо всех сторон его умственных и физических способностей представитель «осколочной» культуры имеет одну, в крайнем случае, несколько необыкновенных способностей, остальные же игнорируются и атрофируются. Эти способности развиваются вместо атрофированных настолько сильно, что создается новая личность, и в этом случае мы имеем не больного, неполноценного человека, а здоровую, духовно богатую личность, сильно отличающуюся от нас.
— Здоровую? — удивился я, мысленно увидев френдлизского фельдфебеля, убивающего Дэйва у меня на глазах.
— Да! Мы можем получить здоровых людей. Здоровых, как культуру, а не как единичных представителей этой культуры.
— Извините, — покачал я головой. — Но этому я не верю.
— Вы верите, Там, — мягко проговорил Ладна. — Хоть неосознанно, но вы этому верите. Поэтому-то вы и намерены воспользоваться слабостью этой культуры, чтобы уничтожить ее.
— Что еще за слабость?
— Обычная слабость, в которую превращается любая сила. Должен вам заметить, Там, что «осколочные» культуры из-за своей узкой духовной специализации нежизнеспособны.
Я постарался выглядеть ошарашенным. Буквально ошарашенным этими словами.
— Нежизнеспособны? Вы хотите сказать, что они не могут жить сами по себе?
— Думаю, что вы, ньюсмен, об этом уже сами догадались, — холодно заметил Ладна. — В связи с распространением в космосе человеческая раса изменяется под воздействием окружающей среды, пытаясь адаптироваться к ней. Эти изменения затрагивают все элементы личности. Теперь, в наше время, эти элементы — «осколочные» культуры — выжили
Аэромобиль начал снижаться. Мы прибывали к цели нашего назначения.
— Если же вы разрушите одну из «осколочных» культур, — продолжал Ладна, — то в итоге не получится Человек, впитавший в себя все осколочные ветви. А это будет означать смерть для человечества. Потому что его целое, один ценный элемент его «души», будет безвозвратно утерян.
— А может быть, это не будет потерей?
— Это будет жизненной потерей, — покачал головой Ладна. — И я могу доказать это. Вы представитель «столбовой» культуры, имеете в себе все элементы «осколочных» культур. Когда вы убьете часть себя, как вы будете выглядеть?
Аппарат коснулся земли. Дверь открылась. Я выглянул и увидел поджидающего нас Кейси. Он стоял, рослый и жизнерадостный, почти на две головы выше Ладны и выше меня тоже. Когда мы встретились с ним взглядом, на его лицо проступило неудовольствие.
— Я — ньюсмен, — с вызовом глядя на него, произнес я, выпрыгивая из машины. — Не забывайте этого, генерал. Я делаю то, что хочу делать!
Кейси передернул плечами, но ничего не сказал.
Ладна поздоровался с Гримом за руку и пошел внутрь здания. Мы с Кейси последовали за ним. Среди офицеров, выстроившихся в штабе, очевидно, был и Джекол, но я его не заметил.
На столе Грима лежало что-то, что он поднял и передал мне.
Это была мнемозапись от Элдера Брайта к командующему обороной Х. Центра на Гармонии. Она была двухмесячной давности. Меня удивило это, так как общеизвестно, что мнемозапись невозможно перехватить и расшифровать.
«Во имя Господа нашего!
Да будет вам известно, генерал, что с тех пор, как наши войска на Святой Марии не добились мгновенного успеха, не следует больше оказывать им никакой помощи. Мы будем продолжать боевые действия на этой планете без расширения нашего вмешательства. И если случится, что исполняя ЕГО волю, мы не добьемся успеха, тогда было бы верхом безбожия продолжать попытки нарушить это святое желание. Наши братья на Св. Марии должны знать, что помощи им ждать неоткуда, что им придется продолжить борьбу своими силами, с верой в Господа и Непобедимость Святой Церкви. Внемлите этому приказу во имя Господа нашего!
Я оторвался от мнемо. Грим и Ладна следили за мной.
— Как вы достали это? — изумился я. — Впрочем, нет, все равно вы не скажете правды. Еще я хотел бы спросить вас, господа. То, что здесь написано, уже давно известно. Так вот, почему вы позаботились познакомить меня с этим документом?
— Думаю, что это могло бы помочь вам переменить свой взгляд на кое-какие вещи. Думаю... — медленно говорил Ладна.
Но я перебил его.
— Каким образом?
— Если бы вы внимательно прочли это донесение и действительно поняли бы, о чем упоминает Брайт, то вы смогли бы понять и отдельно каждого из френдлизцев. Вы могли бы изменить свое предубеждение против них.