Солдат номер пять
Шрифт:
Я понимал, что все это — часть процесса «приведения в нужное состояние» или размягчения, но осознание того, что может произойти, переживаний не облегчало. Чем дольше я размышлял о своей судьбе, тем хуже казалось мое положение. Быть вынужденным отказаться от своей независимости, полностью отдаться на милость врагов, чувствовать себя абсолютно беспомощным — все это было совершенно унизительным и пугающим.
Голоса в коридоре возвестили о прибытии новой команды дознавателей, и один взгляд на двух вошедших мужчин в костюмах сказал мне, что это птицы совсем иного
Вместе с двумя полицейскими в комнату вошел высокий офицер, непривычного как для араба крупного телосложения, его зеленая форма была частично прикрыта грязно-белым халатом врача. Втроем они прошли к подножке каталки, расположившись так, чтобы полностью завладеть моим вниманием. Двое полицейских с таким же успехом могли бы быть близнецами: одинаковое телосложение, рост, зачесанные назад волосы и традиционные усы Саддама. Даже их серые костюмы и темные галстуки были одинаковыми; такой себе неудачный выпуск иракского гестапо. Как бы то ни было, они определенно выглядели слаженным дуэтом.
Один из полицейских подался вперед и бесстрастно осмотрел мою травмированную ногу, покрутив ступней, чтобы посмотреть, какую реакцию она вызовет. Стараясь не спрыгнуть с каталки от мгновенно пронзившей ногу боли, я изо всех сил уперся в подлокотники скованными запястьями, пытаясь хоть немного отвлечься от страданий, которые испытывало мое тело. От боли на глаза навернулись слезы. Удовлетворенный таким результатом, полицейский отступил назад и пробормотал что-то по-арабски, побуждая доктора приступить к допросу.
— Меня зовут доктор Аль-Байет, — начал тот на безупречном английском. — Как вас зовут?
— Майкл Кобурн, — снова ответил я.
— Мистер Кобурн, эти два джентльмена — полицейские, и они хотели бы, чтобы вы ответили на их вопросы. Я должен сообщить вам, что у вас не будет права на медицинскую помощь, пока вы не выполните эту просьбу. Вы поняли?
Я согласно кивнул головой, сердце снова бешено заколотилось.
— Хорошо. Вы знаете, что невыполнение этого требования приведет к серьезным последствиям. Без вашего содействия я ничем не смогу вам помочь.
Я снова промолчал и просто кивнул головой.
— Из какого вы подразделения?
— Парашютный полк, — ответил я.
— Какое подразделение парашютного полка?
— Я придан группе спасения летчиков.
Он сделал паузу и с минуту смотрел на меня.
— Вы не британец, у вас нет британского акцента. Вы австралиец?
— Новозеландец. — Мой ответ прозвучал автоматически. Этот вопрос задавали мне такое множество раз, что он вырвался из моего рта еще до того, как я осознанно сформировал ответ.
Доктор передал эту информацию двум полицейским, и началась новая, более зловещая линия допроса, которую я никак не мог предвидеть.
— Итак, вы наемник. Несомненно,
Должно быть, на моем лице отразился шок. Такого неожиданного поворота событий мне определенно хотелось бы избежать.
— Нет, я британский солдат, у меня британский паспорт. Я родился в Новой Зеландии и переехал в Великобританию всего пару лет назад. — Это прозвучало с такой поспешностью, что я надеялся, что это прозвучит достаточно убедительно для них.
— Зачем кому-то покидать Новую Зеландию, чтобы вступить в Британскую армию? Вы не похожи на британца; более того, вы похожи на еврея.
Пока я отчаянно пытался понять, к чему все это приведет, мой взгляд попеременно переключался то на полицейских, то на доктора. Конечно, они хотели узнать о моем снаряжении, о том, кто мои командиры в Саудовской Аравии, сколько еще поисково-спасательных групп работает в Ираке. Это были важные вопросы, на которые у меня были подготовлены ответы, но я никак не ожидал вопросов о своем этническом происхождении или о том, являюсь ли я наемником!
— Я не израильтянин и не работаю на них, — быстро подчеркнул я. — Я рядовой, медик Британской армии.
— Мы знаем, что израильтяне отправили своих коммандос в северный Ирак, где находились и вы, не так ли?
Я молчал, эта линия вопросов выходила из-под контроля. Арабская паранойя в отношении Израиля была очень очевидна. Если бы удалось доказать связь между израильскими коммандос, проводящими операции в Ираке, и британцами или американцами, это дало бы иракцам дополнительные аргументы, чтобы попытаться дестабилизировать поддержку коалиционных сил со стороны арабских стран.
— Нет, вы все неправильно поняли, — ответил я.
— Но мы захватили вас одного, недалеко от сирийской границы. Вы находитесь в Аль-Карабиле. Это северный Ирак. Это факты, которые вы не можете отрицать! — В его голосе появились отвратительные нотки. — Вы неважно говорите по-английски. А я знаю английский, я восемь лет проработал на Харли-стрит. Вы израильский шпион!
Непонятно, было ли это притворством, розыгрышем или они действительно верили, что я израильский агент, но я знал, что если такое возможно, если они считают это правдой, то я попал в еще более отчаянную беду.
— Посмотрите на мои армейские жетоны, они подтверждают, что я говорю правду.
Обыск моей персоны оказался настолько небрежным, что мои жетоны все еще висели у меня на шее. На самом деле в моей одежде было спрятано множество предметов снаряжения, но в тот момент они мне не пригодились.
— А где же ваши жетоны?
— Они у меня на шее.
Доктор повернулся к полицейским и передал всю эту информацию на арабском языке. Прозвучала команда, и сержант послушно вышел вперед. Освободив меня от жетонов, он передал их полицейским, которые, в свою очередь, отдали их врачу для перевода. Сами жетоны были закреплены на паракорде, и обмотаны черной изолентой, чтобы они не звенели металлом о металл. Однако бoльший интерес у доктора вызвали два шприц-тюбика с морфием, также висевшие на шнуре.