Солдат Пешкин и компания
Шрифт:
— Я насчёт бога к вам,- говорю.- Вы-то, наверное, знаете, есть он или нет его…
Посмотрела старушка на попа, а он блюдечко с чаем отодвинул и ко мне обращается:
— Похвально, отрок, что господом нашим интересуешься.- А потом говорит Пахомовне: -Обязательно своди его, сестра Василиса, в наш собор, приобщи к вере господней, а для убеждения покажи ему животворную плачущую икону богоматери нашей!
«Этого ещё не хватает! — подумал я.- Мне, пионеру, в церковь ходить?!»
А Василиса Пахомовна говорит:
— Обязательно приобщим, обязательно… Ты, малец, во дворе меня подожди. Я сейчас
Выскочил я от неё й тут же хотел сбежать. Но потом подумал: «Нет, отступать не годится. Я — пионер и обязан разоблачить религию. А в бога никто меня верить не заставит. Пойду и всё, чего мне бояться?»
Не прошло и минуты, выходит Пахомовна с попом.
— Идём,- говорят,- на такси сядем -скорее в соборе будем.
— Хорошо,- отвечаю.- Только я позади идти буду, чтобы вам не мешать. (Очень мне нужно, чтобы все видели, как я со святыми по городу расхаживаю).
Тут поп говорит:
— Лучше впереди шагай: у тебя ноги молодые, быстрее ходят.
А я удирать и не собирался, и пошёл вперёд, и в такси первым вскочил…
Долго мы ехали, пока на окраине не очутились. Заехали во двор, что за собором, и вышли из машины. Василиса Пахомовна посмотрела на батюшку, а-потом спрашивает у меня:
— Может, ты для начала благословение примешь?
— А оно не горькое? — спрашиваю.- В пилюлях или порошках?
— Бог с тобой, что ты говоришь?! — всплеснула руками Пахомовна.- До чего дитя тёмное!… Тебя батюшка крестным знамением осенит, перекрестит, понял?
— Э-э, нет! — замахал я руками.-¦ Я не за этим сюда приехал. Вы мне сперва докажите, есть ли бог или нет, а там видно будет.
— Ладно,- говорит батюшка.- Веди его, сестра Василиса, к слезоточащей иконе, а потом ужо ко мне приведёшь.
Вошли мы в собор с какого-то чёрного хода. Прошагали через пустынный зал и попали в небольшую тёмную комнату. Пока глаза к мраку не привыкли, я думал, что пусто В ней, а потом разглядел у стены кучку людей. Ещё через минуту начал я различать на потолке и на стенах разные фигуры. Все они были с крыльями и летали или сидели на облаках, как на перинах. Это, конечно, святые были нарисованы. Тут я и подумал: «Вот насмотришься такого, и ночью тебе не только ангелы, но и черти приснятся». А Пахомовна держит меня за руку, крестится и говорит шёпотом:
— Здесь она, богоматерь наша. Слёзы проливает.
— Где? — спрашиваю я и чувствую, как у меня мурашки по спине забегали.
Бабушки стоят, бормочут, а воздух вокруг нафталином пахнет. Отстранила Пахомовна старушку, что передо мной стояла, и увидел я эту самую плачущую богоматерь. Оказывается, она не живая, а нарисованная, в раме. Глаза у неё большие, печальные, и из них через каждую минутку по слезинке выкатывается. Мне даже немножко жалко её стало. Потом я тихонько спросил у одной старушки:
— Бабушка, а бабушка! Как это делают, что у неё из глаз вода капает?
— Цыц, безбожник! — прошептала старушка.- Это чудо! Это — святые слёзы, а не вода!
«Но ведь откуда-то они берутся, не с потолка же текут»,- подумал я про себя. Однако вокруг иконы ничего такого не было. Стоял я, стоял, слушал, как старушки бормочут, и скучно мне стало. Вдруг вижу — справа в стене дверь, каким-то ковриком
Пахомовна стоит на коленях, молится, обо мне забыла. Я тихонько к двери. Приподнял коврик — и туда.
Захожу, а там ещё темнее, чем в комнате, где икона плачет. С трудом разглядел маленькую лампадку. Пока до неё дошёл, два раза падал, шишку на лбу набил. Начал я присматриваться и вижу, что у самой стены какая-то стеклянная банка висит, а в ней вода. «Может быть, здесь лаборатория какая-нибудь?» — думаю. И тут я увидел, что у банки внизу кран, а от него две резиновые трубки прямо в стенку уходят. Потрогал я кран рукой и чувствую, что он еле-еле откручен. Я страшно не люблю, когда что-нибудь не до конца сделано,- взял да и открутил кран полностью. Трубки вздрогнули, выпрямились, и вода в банке стала быстро-быстро убавляться. Вот так лучше. Это — работа!…
Вдруг слышу — за стенкой шум поднялся. Что бы это могло значить? Может, новое чудо? Может, икона заговорила?
Выбежал я снова в комнату, где икона стоит, и вижу картину: у богоматери из глаз слёзы фонтаном бьют, на метра два каждый, совсем как у клоуна в цирке; и лицо её от этого даже веселей стало, как будто улыбается. А старушки — кто крестится, кто ругается, и все воду с платьев отряхивают.
Хотел я обратно побежать, воду закрутить, но тут почувствовал, что меня кто-то крепко за ухо взял. Обернулся, вижу — Пахомовна. Глаза злые, горят, а сама сквозь зубы цедит:
— Ах ты, безбожник! Что натворил?! Всё твоим родителям расскажу, достанется тебе!…
Я уже не помню, как домой пришёл. Сначала бежал и волновался, даже оглядывался — не бегут ли за мной, а потом смех меня начал разбирать: «Так вот,- думаю,- как попы чудеса делают!»
Дома я, конечно, бабушке всё рассказал. Она мне на это:
— Ну, раз уж ты узнал, как святые слёзы делают, так ты и ребятам об этом расскажи.
И недавно на сборе звена я делал доклад «Религия — опиум для народа» и разоблачал поповские чудеса. Когда о плачущей иконе говорил, так даже на доске схему нарисовал: банку с водой и резиновые трубки, по которым «святые слёзы» в нарисованные глаза текут. Между прочим, Оля Чубасова с места мне чудеса разоблачать помогала.
Вот я и думаю: наверное, сама там побывала…,
ОЛЯ-МОДА
Недавно из пятого «Б» к нам Олю Фост перевели. Для исправления. Не понимаю я учителей. Наш классный руководитель говорит, что худшего класса, чем наш, не придумаешь. Родители считают, что я в этом классе совсем испортился, а её перевели для исправления!
Таня Задиранова перед уроком географии ходила в учительскую за журналом и случайно подслушала, что Оля Фост в пятом «Б» всех девчонок испортила. Ну, наши девчонки сразу решили не поддаваться, даже внимания на неё не обращать. И вот, представьте себе, на следующий день все они вокруг Олиной парты прямо хороводы затеяли. На каждой переменке толкутся, будто там мёдом помазано. Оказывается, Оля в школу принесла заграничный журнал «Кино», где всякие артисты сфотографированы и моды есть: платья, кофточки, туфли. В общем, чепуха всякая.