Солдат революции. Фридрих Энгельс: Хроника жизни
Шрифт:
— Скажи, отец, а где похоронили того ребёнка… помнишь, он ещё кашлял, когда ты привёл меня в первый раз на фабрику? Я бы хотел положить цветы на его могилу.
Отец с горечью усмехнулся.
— Знаю, в чём ты хочешь меня упрекнуть. Между прочим, на нашей фабрике условия намного лучше, чем на других в Бармене. И поэтому рабочие трудятся старательнее. А те разрушительные идеи, которых ты нахватался в Берлине, быстро улетучиваются, как только человек становится взрослым и постигает, что ему надо содержать дом, кормить семью и
Энгельс-старший взглянул на сына. Фридрих молчал.
— Я буду говорить с тобой открыто. Я не хочу, чтобы знали, что у старосты церковной общины сын безбожник. Всем нам будет спокойнее, если ты будешь жить не в Бармене, а, скажем, в Манчестере. Там в нашей фирме освободилось место конторщика. Опять же и компаньоны прекратят свои делишки за моей спиной, если их станешь контролировать ты.
По дороге в Англию Энгельс снова заехал в Кёльн.
Он поднялся по полутёмной лестнице на третий этаж и открыл дверь редакции «Рейнской газеты».
Он узнал Маркса сразу, хотя никогда не видел прежде. В Берлине Фридрих часто слышал о его крупной голове и чёрных смоляных кудрях…
Маркс посмотрел на вошедшего, кивнул, указывая на стул, и снова вернулся к груде типографских листов, над которыми сидел. Пробежав текст глазами, поморщился, вычеркнул строку, отмеченную красным. Только после этого встал и протянул руку.
— Простите меня, но надо срочно сдавать номер… У вас ко мне дело?
— Я Энгельс из Бармена, — отрекомендовался Фридрих. — Подписываюсь псевдонимом «Освальд». Приехал с вами познакомиться.
Маркс взглянул на него с удивлением.
— Освальд — друг Бауэра и берлинских «Свободных»?
Хотя Фридрих от «Свободных» уже отошёл, но решил воздержаться от объяснений. Это могло показаться скороспелым предательством прежних друзей. И он согласно кивнул.
— Очень хорошо, что вы здесь. Скажите, а как вы относитесь к их идиотским скандалам? — неожиданно спросил Маркс.
— Не одобряю.
— Что ж, по крайней мере, в этом мы с вами сошлись.
— Но «Свободные» ведут пропаганду передовых идей, — попытался защитить их Фридрих.
— Ничего они не ведут. Они лишь болтают об этих идеях, засыпали меня нелепыми статьями и требуют, чтобы я их немедленно напечатал. Мне же приходится каждый день бороться с цензором, с владельцами газеты. Одна ошибочная статья — и газета будет навсегда закрыта. А что поделывают братья Бауэр там, в Берлине? Я возлагал надежды на старшего, на Бруно, думал, хоть он придаст борьбе серьёзный характер…
Разговор продолжался, и Фридрих понял, что Маркс по-прежнему объединяет его со «Свободными».
— Есть важное дело, а есть лишь крики об этом деле — и путать их преступно. Так и сообщите в Берлине своим друзьям.
— Я еду
— Зачем же я тогда всё это на вас обрушил! — Маркс улыбнулся. — Да-да! Мне говорили, что в Берлине вы проходили военную службу… — Он на секунду задумался. — А то, что вы едете в Англию. — это прекрасно. У нашей газеты будет там собственный корреспондент, если, конечно, вы согласитесь посылать мне статьи после всего, что я сказал сейчас о «Свободных».
— Я вышлю их вам непременно, как только осмотрюсь.
— Отлично! — Маркс протянул руку в знак прощания и вновь сел за стол, заваленный типографскими листами.
Оказавшись на улице, Фридрих яростно ударил кулаком по стене дома.
Не таким он представлял первый разговор с Марксом.
Найти наконец настоящего, родственного по духу человека и держаться с ним таким идиотом!
Хотелось снова подняться по лестнице и поговорить с Марксом не торопясь, о многом посоветоваться. Энгельс был уверен — их отношения сразу стали бы дружескими.
Но было поздно.
Англия
Социалистом Энгельс сделался только в Англии.
Фридрих отправил первую статью Марксу через день после приезда в Лондон. А всего таких корреспонденций о свежих впечатлениях из Англии он написал пять. Маркс печатал их весь декабрь.
«…Только насильственное ниспровержение существующих противоестественных отношений, радикальное свержение дворянской и промышленной аристократии может улучшить материальное положение пролетариев», — писал уже тогда Энгельс.
Но если бы его спросили, кто же займётся этим свержением, скорее всего он растерянно пожал бы плечами.
Все знали, что общество больно. «Наша страна нездорова», — писали газеты во Франции, в Пруссии, в Англии… Но ещё никто не знал, куда идти и как делать революцию.
Фридрих не видел прежде паровозов и с удивлением смотрел, как кочегар вёдрами наливает в котёл воду.
Паровоз зашипел, потом выпустил тонкую, резкую струю пара.
Из здания вышел слушатель, которого можно было принять за генерала, так расшита была его форменная одежда. Он важно ударил в большой медный колокол, громко объявил об отправлении.
Это было чудо, только лишь появлявшееся на континенте. А в Англии железные дороги соединили уже все крупные города.
Энгельс ехал в город своей будущей работы. Подъезжая к нему, Фридрих увидел огромную чёрную тучу, наползающую из-за горизонта.
— Какое странное облако! — сказал он соседу.