Солдат
Шрифт:
К полдню удалось выйти на старую гать, но сил почти не осталось. Иван вымотался до предела, вдобавок, сказывалась контузия от бомбардировки своими Ольховки. В глазах все двоилось, а свирепая головная боль сводила с ума. Держаться на ногах удавалось только неимоверным усилием воли. На женщин было страшно смотреть — они напоминали собой утопленниц.
Как назло, долго не попадалось подходящего места для привала. Иван уже было стал подумывать устроить отдых прямо в воде, но, через пару сотен метров, чудом наткнулся на сплошь заросший осокой островок, посередине
— Ешьте… — Ваня скинул с себя ранец с вещмешком, добрел до балагана и, повалился на кучу перепрелой, превратившейся в труху травы. На часы никого ставить не стал, сильно сомневаясь, что в эти ебеня, полезут даже немецкие егеря.
Едва он лег, мозги сразу выключили сознание.
И проснулся уже ночью, от дразнящего запаха съестного, сразу вызвавшего мучительные спазмы в желудке.
Сон вернул силы, правда в ушах все еще сильно звенело и сильно кружилась голова.
Иван сел, потер ладонями лицо, окончательно прогоняя сон, а потом недоуменно уставился на…
На Петруху. На якута Петра Петрова.
— Да ну нахер… — само по себе вылетело у Ивана. Он уже давно разучился удивляться, но появление Петрухи было слишком уж невероятным.
— Не лугаися!!! — якут строго погрозил ему пальцем, а потом подмигнул и расплылся в счастливой улыбке.
— Откуда ты тут взялся, лесной чертяка? — Ваня помотал головой.
— Он пришел! — радостно сообщила Динара. — Сам пришел!
— Знаешь, как мы перепугались!!! — восхищенно добавила Маша. — Я подумала, что это леший.
— А я чуть не пристрелила его… — проворчала Варвара Сергеевна. — Вылез из камышей как болотное чудовище. Эдак и до инфаркта недолго, — она встала и подала Ване крышку от котелка, заполненную исходящим ароматным парком варевом. — Вот, мы тут приготовили, поешь…
Ваня отправил себе в рот полную ложку и потребовал:
— Рашкашывай!
— Моя сел-сел и присел, — хихикнул якут. — Не видис?
— А ешли шерьешно?
— Моя плятаися, немса воклуг ходить, не видеть, я потом сам видеть, как васа масина сасай, — Петруха нахмурился. — Потом моя сел в село, сдал нось, стобы помогай, но наса самолета бомба блосай. Много блосай!!! Твоя сел в масина и поехал как дулак, быстло-быстло, я не успел догонять. Потом опять сел, следы мало-мало искал. Потом васа насел. Сасем сюдой ходить? Гиблый места, совсем гиблый. Совсем ходить нелься, мало-мало топнуть…
— Бля… — Ваня почесал затылок. — Да откуда я знал, карты ведь нет. Шел куда глаза глядят.
— Но нисево, — якут снова хихикнул. — Так дасе луссе, искать не будут васа сдесь. Севодня сидеть, завтла сидеть, кусай, отдыхай, потом уходить. Я покасу куда…
— Угу… — Ваня опять запустил ложку в кашу. С появлением якута опять появилась надежда. Иван даже почувствовал себя лучше. Да и женщины явно оживились. Динара Хусаинова особенно.
Якут выбрал момент, отвел Ваню в сторону и ткнул рукой в темноту.
— Тама наси…
— Наши? — Иван вытаращил на него глаза.
— Наси, наси, — Петруха кивнул. — Тама остлов, они тама сидеть. Пять селовек
Иван задумался. Первой мыслью было соединиться с нашими, но почти сразу же он передумал. Просочится сквозь немцев большой группой, да еще с ранеными, шансов практически не было.
— Ничего не будем делать. Идем своей дорогой. Вместе с ними мы никуда не выйдем.
— Как скасесь, — быстро согласился якут. — Как скасесь.
У Вани опять испортилось настроение. Оставить своих без помощи, казалось ему жуткой подлостью. Несколько раз он собирался изменить решение, но потом, окончательно прогнал эту мысль.
— Да, сволочь, — зло бубнил он сам себе, уйдя подальше от женщин. — Мы тут сытые, а они с голоду сдыхают. С сдохнут скоро. Но тут поневоле сволочью станешь. Продуктов кот наплакал, если соединимся, уже через пару дней сами начнем кору жрать. Проскочить с ранеными тоже не получится — немцы не карандашом деланые. Даже без раненых не получится. И все, пиздец. Хоть стой — хоть падай. А бабы на меня надеются. Верят, что выведу. Так что… лучше я сволочью стану…
— Ваня… — К Ивану подошла Варвара Сергеевна. — Вот ты где. А я тебя ищу…
Ваня посмотрел на нее и опустил взгляд.
— Извини, если мешаю, — женщина нерешительно шагнула к нему. — Но мне… мне надо поговорить с тобой. Очень надо. Можно? Прости, очень надо. Я не могу держать в себе это сейчас…
— Не мешаете, — соврал Ваня. Он чувствовал себя так мерзко, что не хотел не то, чтобы с кем-то разговаривать, а даже видеть никого не хотел.
Варвара Сергеевна присела рядом, немного помолчала и, неожиданно поинтересовалась:
— Тебе, наверное, кажется, что я стерва? Злая, похотливая, стерва? Скажи правду, кажется ведь?
Иван промолчал.
Елистратова пожала плечами:
— Так и есть. Я такая. Возможно даже хуже, чем кажется. Но такой, я сама себя сделала. По-другому… по-другому… другой, я бы просто не выжила. Время такое, страшное время. Либо ты — либо тебя. Мне иногда очень хочется побыть слабой, беззащитной женщиной, очень хочется. Чтобы рядом был сильный мужчина, на которого можно положится. Но таких мало, очень мало. Я так и не нашла. А ты… ты другой, не такой как все. Есть в тебя что-то, чего нет в других. Я бы хотела всегда быть рядом с тобой. Но…
Иван молча посмотрел на нее.
Варвара Сергеевна грустно усмехнулась.
— Но я, наверное, старая для тебя? Только не ври, скажи правду. Я сама знаю, что старая.
— Вы… — Ваня запнулся. — Ты… очень… красивая. И совсем не старая…
— Врешь, — Елистратова улыбнулась. — Но очень мило врешь. Я же старше тебя в два раза.
Иван разозлился и выпалил.
— Да у тебя такие сиськи, что любая малолетка позавидует. Да у меня стоит только от твоего голоса. Хватит хрень пороть! Старая она. Живи и радуйся.