Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы
Шрифт:
А через месяц я ему написал письмо. Он меня вызывает, и я говорю: «Так воевать нельзя». Он меня послушал и снимает трубку: «У вас скоро будет не такой-то командующий, а вот такой-то. Примите его, внимательно выслушайте и напишите приказ о его назначении командующим авиацией Калининского фронта».
Как вам нравится такой номер? Не откажешься! Вот вам Сталин. Ох, он и парень был! – восклицает Громов.- Он меня знал с самого начала и всегда называл на «вы». Он меня здорово ценил и доверял. Очень доверял.
О Громове на Калининском фронте я вспоминаю
Командующим фронтом был Иван Степанович Конев. Провинился один летчик, и Конев приказал Громову:
В расход его!
А через некоторое время командующему снова попал на глаза этот летчик, живой и невредимый, более того – летает на боевые задания!
Ка-а-ак?- высказал Конев свое возмущение Громову.
А я думал, в расход- это в столовую,- ответил невозмутимый Громов,- я его туда и определил временно.
У меня не было ни одно невыполненного задания,- говорил Громов.- У меня не было ни одного полета, который был бы задан и я бы его не выполнил от начала до конца. Я не умел еще летать по приборам, в тумане, или где, но от начала до конца все выполню – вот! И никто не скажет, что это не так. А в этом соль. Коккинаки полетел в Америку и сел в болото, Гризодубова полетела на Дальний Восток, ей все говорили: «Полевей, полевей»,- она – трах! – выкинула девку в болото, Раскову, раньше времени. Там, где ты сядешь, там ты сначала и выброси, чтоб ей близко было найти самолет, она ее выбросила и села потом черт знает где. Та, бедняжка, сколько плелась! Вы представляете, девчонке плестись в тайге! Там же дикие звери, и чего там нету… Вот голова где должна работать! Все надо обдумать и снова думать, думать и думать- меня ничто никогда не могло застать
врасплох. Ночью проснешься- тут-то творчество и начинается. А главное, надо уметь смотреть вперед. Предвидеть. Это чрезвычайно важно для летчика – знать наперед, что будет. Воображение, фантазия ли – это должно быть развито.
Этот летел (Чкалов.- Ф. ?.), летел, кислорода на большой высоте не хватает…
Коккинаки… Воображаю, когда самолет садится в грязь. Все вдрызг, самолет разбит, сам грязный… Вся соль – прилететь и поставить машину: вы просили – будьте любезны!
…В 1938 году рейхсканцлер Германии Гитлер организовал показ авиационной техники, и в Берлин пригласили лучших летчиков мира.
Сталин послал меня,- говорит Громов,- и я им там показал, как надо летать!
…У немцев был самолет, на котором никто не мог выполнить пилотаж. Громов минут пять посидел в кабине, освоился, взлетел и в воздухе выжал все из этого самолета. Когда сел, подбежал главный конструктор:
За любые деньги, господин Громов, поработайте на моей фирме хоть один год!
Конечно, доверие Сталина много значило. Михаил Михайлович не рассказывает, что он написал письмо Сталину в защиту С. П. Королева, который был осужден, и оно сыграло важную роль в освобождении Сергея Павловича. Для этого тоже надо было быть Громовым.
Сталин знал, что у меня ни пенька, ни
А вы над чем сейчас работаете? – спрашивает меня Громов.
Над книгой об Ильюшине. Что вы думаете о Сергее Владимировиче?
Он любил людей, умел их ценить. Несомненно, великолепный конструктор. Несомненно. Сейчас его
бюро превосходит сына Туполева. Туполев – это Туполев, а сын Туполева- это ничтожество. Он сразу испортил то, что было лучше всего в мире.
А если сравнить Ильюшина и Туполева?
У Туполева колоссальная память, организованность и, конечно, фантастический талант. Ильюшин, да, тоже был хорош. И умел. И он молодец. Он любил своих летчиков, понимал и ценил. Вот вам показатель: я имею одну «звездочку» от Туполева…
Но какую! – заметил я и подумал, что, конечно, Громову не грех было дать и вторую Звезду – хотя бы за то, что он Громов.
А у Коккинаки их две,- говорит Михаил Михайлович, – но он полетел в Америку и сел в болото, а я полетел и рекорд поставил!
Незаметно мы снова подошли в разговоре к беспосадочному перелету в Америку. Когда Громов узнал, что готовится такой полет, он написал заявление правительству с просьбой разрешить его осуществление. Вызвали в Кремль.
А почему вы, собственно, настаиваете на своей кандидатуре? – спросил глава правительства Молотов.
А почему Чкалов?- вопросом на вопрос ответил Громов.
Потому что Чкалов храбрый, -сказал Молотов.
А я испытывал этот самолет и знаю его досконально.
Сталин при этом молча улыбнулся.
Он был очень хитрый, Сталин, – сказал Михаил Михайлович,- но он любил подхалимов, а я ни перед кем не подхалимничал и всех вокруг него считал карьеристами. У меня дома никогда не было людей старше меня по званию.
В этом высказывании Громова можно при желании усмотреть и другое: он не любил, чтобы рядом был кто-то повыше его.
…В Кремле решили, что в Америку без посадки через Северный полюс полетят два экипажа – Чкалова и Громова.
Готовились два самолета,- говорит Михаил Михайлович,- должны были вылетать друг за другом, через тридцать минут, Чкалов и я…
Какого вы мнения о Чкалове, вы ведь были его инструктором?
Правильно. В Серпухове. А потом, кроме водки, ничего! Он там с начальником школы пил- был такой генерал Астахов. Тот приезжает в школу, смотрит: уборные в порядке? Значит, и в школе порядок. Он меня очень уважал. Спрашивает как-то: «Кто полетит? Очень ответственный полет». – «Громов полетит». – «О, этот ни в огне не сгорит, ни в воде не утонет!»