Солдаты милосердия
Шрифт:
Это была старшая операционная сестра формируемого госпиталя Миля Бойкова. Худенькая, изящная, голубоглазая блондинка лет двадцати пяти.
Здесь собрались врачи, сестры и санитарки, лаборантки и фармацевты… Кроме медиков — повара и заготовители продуктов, сапожники и портные, шоферы и множество людей других должностей и профессий, в том числе парикмахер.
Этим людям предстояло сформироваться в одно самостоятельное медицинское учреждение,
Кроме хирургических госпиталей, формировались терапевтические, инфекционные и различные спецгруппы, такие, как нейрохирургическая и стоматологическая с соответствующими врачами-специалистами. Конечно же им тоже предстояло работать в полевых условиях, потому что и на фронте народ болел.
С первого дня армейской жизни мы поняли, что очень важное и нужное лицо в нашей части — это старшина. Человек, с которым в первую очередь приходится иметь дело прибывшему. Он, как глава большой семьи, должен проявлять заботу о каждом, принять и ознакомить с порядками, устроить на ночлег.
Наш старшина — Иван Александрович Блохин. Фронтовик. Ему лет за сорок. Грузноватый не по возрасту, малоподвижный. Очень добродушный, внимательный к людям, по-отцовски заботливый. Больше всего он беспокоился, не остался бы кто без обеда. Его распоряжения были уверенны, а замечания справедливы, поэтому все к нему относились с уважением.
Несколько дней спустя состоялась первая встреча и знакомство с руководством госпиталя.
— Начальник госпиталя, майор медицинской службы Темкин Ефим Яковлевич, — представил старшина.
Темкин был среднего роста, лет около пятидесяти, худощавый, внешне ничем не примечательный. Нам показался добрым и очень спокойным.
Начальник ХППГ-5148 полковник Е. Я. Темкин
— Не на курорт едем, — произнес он первые слова. — Работа предстоит жаркая…
Затем поднялся человек богатырского сложения — заместитель начальника по политчасти капитан Юрий Васильевич Таран. Он из Полтавы. Здесь лежал в госпитале, лечился после ранения на фронте. О себе сообщил коротко: политико-воспитательной работой начал заниматься еще в двадцать первом году. Был организатором комсомольско-молодежной работы в своем городе. Он несколько слов сказал об обстановке на фронте, о бдительности.
Замполит капитан Ю. В. Таран
Далее старшина познакомил с ведущим хирургом — капитаном медслужбы Оксом — и другими товарищами.
Я, как и все девчата, с нетерпением ждала, когда нас обмундируют, когда же мы станем настоящими солдатами, Но вот наконец получили гимнастерки и юбки. Шел холодный метелистый март, и положено было носить еще зимнюю одежду, поэтому нам выдали серые шапки-ушанки, а вместо ожидаемых сапог — ботинки. Не обрадовало меня и то, что не шинель пришлось надевать, а большой ватный бушлат, в комплекте с которым оказались такие же стеганые брюки. Это вызвало веселое
Девчата примеряли форму, подгибали рукава, запахивали полы в полтора раза вокруг себя и затягивались ремнем.
— В общем-то ничего! — пришли к выводу.
Я же в бушлат могла завернуться и два раза, и по длине он был мне все равно, что пальто, да что тут поделаешь. Где подберешь шинель или бушлат для таких солдат, как я?
Потом выдали погоны, а через некоторое время присвоили и воинские звания. Врачи стали капитанами и старшими лейтенантами, старшие сестры госпитальных отделений — младшими лейтенантами, а палатные и перевязочные — старшими сержантами.
Настал день, когда в торжественной обстановке приняли военную присягу на верность Родине. Слова этой торжественной клятвы для меня прозвучали особым законом в жизни. Каждое слово накрепко врезалось в память:
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну…
Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара Советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».
Я твердо усвоила и то, что «приказ командира — закон», о чем нередко напоминал старшина, и беспрекословно старалась выполнять все распоряжения и приказы старших по званию.
С наступлением дня в части все шло по общему распорядку: в шесть утра подъем, физзарядка, туалет. После завтрака начинались политические и строевые занятия. Ходили в наряды. Мне нравилось стоять на посту, особенно в ночное время, вышагивать с винтовкой через плечо около охраняемого объекта — вещевых и продовольственных складов или около выстроившихся в ряд нескольких десятков автомашин. Это выглядело совсем по-боевому.
Развертывали свою общественную работу партийная и комсомольская организации, разъясняя важность предстоящих задач.
Комсомольцев среди молодежи оказалось двенадцать человек. Комсоргом избрали самую активную и общительную девушку, Оксану Драченко.
Коммунистов было пока всего три человека. Партгруппу возглавил замполит Таран.
Старшина учил разбирать и собирать винтовку, пистолет, обращаться с гранатой. Я с интересом слушала и терпеливо познавала все премудрости военной науки и строевой службы.
— На-ле-во! На-пра-во! Кру-у-гом! — муштровал Блохин.
— Никулина, выйти из строя!
— Есть выйти из строя! — отвечала я.
— Встать в строй!
— Есть встать в строй!
И надо было усвоить, как правильно выйти и встать в строй.
Но самым важным и главным занятием была для нас медицинская практика. Большинство врачей и сестер не имели опыта. Первые пришли с институтской скамьи, медсестры — после краткосрочных курсов. Да и ранее окончившим не всем пришлось работать в госпиталях. Эти занятия необходимы были именно теперь, чтобы узнать специфику ухода за ранеными, чтобы с началом работы в полевых условиях не растеряться. А потому весь медицинский персонал ежедневно расходился по госпиталям, которые были размещены в зданиях педагогического института по улице Карла Маркса, на улице Кирова и Комсомольском проспекте.