Солдаты мира
Шрифт:
Уже давно должны были расколоться небо и обрушиться горы за эти преступления, освободив заодно людей от мук, но солнце вставало каждое утро и жгло землю, а дети вновь просили есть и пить, и не исчезала за ночь проволока вокруг лагеря.
Гандж Али, случайно увидев новичка, долго наблюдал за ним, пока не убедился, что это Абдульмашук. Неухоженная черная борода, поношенная одежда, усталый взгляд, сгорбленная тень, ползущая вслед за ним по раскаленной гальке, — неужели это все, что осталось от веселого тридцатилетнего дуканщика Абдульмашука Абдужалиля? «Наверное, и я не лучше», — подумал Али.
Новичок, побродив по словно вымершему лагерю, присел
— Абдульмашук?
Человек испуганно замер.
— Салам алейкум, Абдульмашук. — Гандж Али назвал себя, торопясь успокоить соседа по торговому ряду.
По афганскому обычаю, троекратно приложились щекой к щеке.
— Салам алейкум, Али. Я уж думал, что не встречу больше на этой земле ни одной родной души.
— Погоди, ты голоден?
Абдульмашук горько усмехнулся, и Али вытащил бережно завернутую в платок лепешку, протянул другу. Тот нетерпеливо облизал губы, сглотнул голодную слюну, но сдержался: с достоинством отломил кусочек, начал жевать. Али провел его в тень своей палатки, вынес воды и теперь молча смотрел, как тот ест. Абдульмашук виновато и смущенно улыбнулся:
— Спасибо, брат. А ты давно в лагере?
— С февраля восьмидесятого года. А ты как оказался здесь? Я тебя раньше не видел.
Абдульмашук тщательно завернул в платок остаток лепешки, опустил голову.
— Не спрашивай, Али. Видно, не замолить и на Коране мне своих грехов. Ты еще не был т а м? — Он поднял взгляд и через проволочную ограду посмотрел на далекие горы с покачивающимися от марева хребтами. Там была родина — Афганистан.
— Еще нет, я долго болел. Но, кажется, скоро и за меня примутся. Добровольцев становится все меньше, вот и устанавливают очередь, как за водой. Скоро моя. Только вот с кем пойду, еще не знаю. ИПА, ИОА, ДИРА [7] — каждый вербовщик записывает в свою партию. А я даже не знаю, чем они отличаются друг от друга.
7
Контрреволюционные организации.
— Ничем, — встрепенулся Абдульмашук. — Ничем не отличаются, все идут убивать. А ты не ходи, заклинаю аллахом, не ходи с оружием. Иначе проклянешь себя так же, как я, — добавил он уже тихо.
— Так ты оттуда? — обрадовался Али. — Из Афганистана?
Больше всего Али хотел услышать о женском лицее в Кабуле. Последние отряды, вернувшиеся из столицы, рассказывали, что в лицее отравили воду, пищу, у входа взорвали химическую гранату. Али, первый день вставший на ноги после болезни, страшась, заглянул в списки погибших и сразу увидел имя Фазилы — оно значилось первым. Больше он ничего не помнил. Горячка опять свалила его, прошло два дня, как он оправился от болезни.
И сейчас Али, чувствуя, как давит на виски кровь, желал только одного — опровержения той страшной вести. Но он сдержал себя: мужчине не пристало интересоваться женщиной, пусть даже и невестой, хотя ему не терпелось узнать все подробности о лицее, он лишь повторил:
— Как поживает Кабул?
— Что можно увидеть, если думаешь только о том, как не попасться? — махнул рукой Абдульмашук. — А так жизнь идет, дуканы работают, наш Зеленый ряд процветает, дети бегают…
Он замолчал, вспоминая недавние картины жизни родного города. Тень от палатки почти совсем исчезла, и друзья сели плотнее друг к другу, прижались к горячей
«Указ о помиловании.
Во имя аллаха милосердного и милостивого!
Соотечественники! Правительство Демократической Республики Афганистан, с глубоким пониманием изучив положение в стране, утвердило Указ о помиловании тех лиц, которые по своей и против своей воли борются против завоеваний Апрельской революции.
Согласно Указу о помиловании, все лица, которые добровольно, бросив оружие, сдадутся органам власти, будут помилованы. К тому же лица, которые до сдачи работали в государственных учреждениях, смогут продолжить свою трудовую деятельность там же.
Соотечественники! Правительство поручило губернаторствам, правительственным и партийным органам, воинским частям ведение переговоров с пожелавшими вернуться на родину, к мирному труду, счастливой жизни.
Соотечественники! Наше революционное правительство еще раз обращается к вам, обманутым, насильно взявшим в руки оружие, борющимся против революции, покончить с братоубийственной войной, не участвовать больше вместе с душманами в их преступлениях.
Аллах призывает вас к этому!»
Али почувствовал, как тяжело дышит над ухом Абдульмашук, вместе с ним перечитывающий листовку.
— Что же тогда ты… не остался… там? — Али кивнул на горы. — Зачем же вернулся?
Абдульмашук бережно сложил по старым сгибам листок и спрятал его. Задумавшись, он нежно потрогал пока еще мягкий ствол верблюжьей колючки.
— Скоро зацветет. А для чего? Зачем ей цвести, все равно ведь выгорит. — Помолчав, он выпрямился, посмотрел в сторону далеких гор. — Наш лагерь отсюда неподалеку — полночи пути на юг. Когда меня записали в отряд и отправили в Афганистан, еще жива была мама. Она тоже была в лагере и оставалась как бы заложницей, так что я должен был вернуться… Четыре месяца меня не было, а когда вернулись, она уже смотрела на Мекку [8] … Говорят, в последние часы она была без памяти, звала меня.
8
Могилы в Афганистане отрывают строго с севера на юг. Умершего кладут на бок, лицом на запад, где находится святое для мусульман место — Мекка.
Руки Абдульмашука начали подрагивать, он сцепил пальцы.
— Это сейчас меня здесь ничто не держит. Но и там, где я оставил кровь, уже никто не ждет. — Он судорожно, словно от холода, передернулся, сжал ладонями голову. — Понимаешь, мы их отравили. Рассказывают, многие были еще совсем девочки… Отравили только за то, что они хотели учиться. Ты понимаешь? — Он повернулся к Али и вдруг отпрянул.
— Ты? — прошептал Али и потянулся к Абдульмашуку трясущимися руками. — Это ты… ты убил Фазилу?
— Что с тобой, брат? Какую Фазилу? — испугался Абдульмашук, чувствуя, как рука Али сжала ему запястье, и стараясь отвернуться от его безумного взгляда.
— Будь ты проклят, убийца! — Али опустил руки и бросился на землю.
И вдруг рядом глухо хлопнул выстрел.
Али с усилием раскрыл глаза и увидел около колючей лагерной ограды лежащего на спине Абдульмашука. Из палаток на выстрел вышло несколько человек, начали сбегаться дети, но к упавшему никто не подходил.