Солдаты мира
Шрифт:
Эпистолярный жанр — не Димин жанр. Вот конспекты он писал — это да! На зависть всему курсу. Почерк у него аккуратный, когда он этого захочет…
Свое письмо матери Климова он помнит наизусть. Он трудился над ним два вечера. Думал долго. Это было первое письмо, которое он как командир отправлял матери своего подчиненного.
Первое.
Многое Дима сейчас делает в первый раз, и, главное, о многом задумываться приходится в первый раз…
«Глубокоуважаемая Раиса Андреевна!
С большим удовольствием хочу рассказать Вам о том, как служит, выполняя свой священный долг перед Родиной, в воздушно-десантных
Командование довольно его успехами, за что он к настоящему времени награжден всеми знаками воинской доблести. Он отличный, заботливый, требовательный командир, умный и физически сильный воин. Знания ему даются легко, он умело ими пользуется и с удовольствием делится со своими подчиненными и другими товарищами по службе. К себе и подчиненным требователен. Трудности преодолевает с пониманием. На замечания старших реагирует правильно.
Хочу сказать наше общее солдатское спасибо и за то, что Вы воспитали его человеком даже великодушным. Когда некоторое время тому назад подразделению пришлось тяжело на учении, он первым, без лишних слов, поднял людей и ликвидировал сложность. Чувствуется, он своих товарищей уважает и готов им всегда помочь.
Ваш сын не очень общителен. Может быть, это потому, что Николай — командир молодой и утверждает свой авторитет. Но с товарищами ровен, своего физического превосходства не подчеркивает.
Уважаемая Раиса Андреевна, сын Ваш занят очень серьезным долом. День (и часто ночь) расписан у него по минутам. Он к тому же командир, должен знать, требовать и помогать каждому подчиненному. Служба у него непростая.
Прошу Вас помочь ему теплым материнским словом, почаще писать о хорошем и поддерживать, как можно, в его сложном солдатском ратном труде. Главное, чтобы на сердце у него было спокойно».
Вот и все.
Климов оттолкнулся, через три секунды спокойно дернул кольцо, поглядел на купол, по привычке улыбнулся ему, увидел слева внизу Хайдукевича, сверху в полном порядке Поликарпова, который что-то кричал. «Радуйся, младенец». Он сомкнул ноги в коленях и в щиколотках, попробовал развернуться, поглядел вниз. Земля, как всегда на оставшейся сотне метров, приближалась стремительно. Порывом, довольно сильным, его дернуло в сторону, он потянул за правую группу строп, скользнул парашютом, удачно ударился о ровную землю, присыпанную снегом, но на ногах не удержался, упал на бок и, подняв купол, подтянул; щелкнув замком на груди, огляделся. Рядом приземлился Хайдукевич, метрах в ста от них поле пересекала высоковольтная линия. «Бросили неточно, — подумал он. — Или ветром оттащило. А сверху ЛЭП даже не видно было».
Ну вот, еще один прыжок, ничем не примечательный, детский какой-то. Зачем их только бросали! Размяться? Климов съел несколько горстей снега, вытер шапкой мокрое и, наверное, такое же красное, как у пробежавшего мимо Божко, лицо. Теперь надо как можно быстрее прибыть к месту сбора, где ждут с секундомером: следует все-таки подтвердить свой первый разряд.
Спешно укладывая парашюты, он услышал крик. Крик был не призывной, не Хайдукевича, а истошный, очень похожий на крик сломавшего в прошлом году ногу Костюкова…
Они прибежали к опоре высоковольтной линии
— Угораздило, — сжал зубы Хайдукевич. Климов увидел, как побледнело его лицо.
— Его убьет током! — под линией, размахивая руками, бегал Назиров.
— Поликарпов, умоляю, не дергайся, не вертись. Успокойся, все будет в порядке, — крикнул лейтенант, — Мы придумаем.
— Я запутался, — послышалось сверху.
— Его убьет, — Ризо рвал с себя куртку. — Алеша!
— Стой! — кричал издали Семаков. — Стой!
Он далеко опередил бежавших от санитарной машины людей, неуклюже проваливавшихся в снег. «И прицелился-то прямо на «санитарку», — успел отметить Климов.
— Стой! — кричал Семаков, хотя все и так стояли, не зная, что делать. — Растянем купол, будем его ловить. Кто повис?.. Ах, казачок, допрыгался…
Дима бросил парашют разведчикам:
— Разворачивайте!
— Поликарпов, ты меня слышишь? — зачем-то рупором сложив ладони, кричал Семаков. — Сейчас мы тебя поймаем.
— Там же ток! — дергал Климова за рукав Ризо. — Ты же физику учил!
— А ты? — зло вырвал руку Климов.
— Я плохо учил! — кричал как сумасшедший Ризо.
— Тихо, ты, — сжал его за запястье Климов, — чего кричишь!
Ризо снова побежал под линию.
Лейтенант отвел Климова в сторону.
— Слушай, — мягко сказал он. — Поликарпов на одной фазе, поэтому все спокойно, верно?
Климов растерялся, стал лихорадочно соображать. Краска стыда, наверное, выступила у него даже на спине. От него ждут ответа… Да что он — электрик?.. Птицы сидят на одном проводе, значит, за одну фазу можно держаться… Какой здесь ток? А напряжение?
— Как я понимаю, — сказал лейтенант, — здесь две или три сотни киловольт?
Лейтенанту помочь Климов не может. «Да что я — электрик? Откуда мне знать?»
«Ну и завернулся, — подумал он, посмотрев на капроновый кокон вверху. — Как в гамаке. Ах, младенец…»
— Приготовиться!.. Раскрывай замок! — крикнул Семаков. — Ловим тебя!
Поликарпов медлил. Прошло секунд десять.
— Давай! — кричал Назиров. — Я тебя поймаю!
Может, только поверив другу, Поликарпов решился. Они услышали легкий щелчок замка, еще сильнее растянули купол…
Поликарпов вывалился из капрона неожиданно, вывалился и… повис вниз головой. Ноги его оказались в петле, всем было видно, как удавкой затянулась стропа, цепко зажав оба его сапога в щиколотках.
Лицо Поликарпова быстро наливалось кровью, багровело, выкатились на нем большие глаза.
Все его попытки, раскачавшись, сложиться, уцепиться за стропу руками не удались, ватная куртка вообще делала его неуклюжим. Он затих, перестал шевелиться, может, тихо плакал, а может, так же тихо проклинал себя за то, что принес роте ЧП.
Такими Семакова и Хайдукевича солдаты видели впервые: офицеры старались не смотреть друг другу в глаза.
— Насколько я понимаю, — начал Дима, — линия напряжением двести двадцать или триста тридцать киловольт. Промежуточная опора от Поликарпова метрах в тридцати. Подорвать, свалить опору взрывчаткой я сумею, но кому это сейчас нужно. Как его снять…
Климов посмотрел на опору. Да, она была метрах в тридцати от того места, где на проводе висел, словно заброшенная во время игры тряпичная кукла, Поликарпов.