Солдаты мира
Шрифт:
Со стрельбы Тулупов привез четверку — пятерка на третьем направлении исключалась — и возвращался к вышке подобревший. Что ж, будь ты хоть прославленным полководцем, а солдата в тебе признают лишь по умению стрелять, от этого никуда не денешься. Хотя, конечно, вслух не скажут…
Командир полка встретил командующего на исходном рубеже и шел рядом, приотстав на полшага.
— Какие выводы из нынешней стрельбы сделали, товарищ Юргин?
— Вывод один, товарищ генерал-полковник: подучить командиров
— Подучить? А надо ли подучивать взвод Ермакова? Сколько вы таких взводов в полку знаете?
Юргин замялся.
— Я же недавно полк принял, — начал было он, но Тулупов оборвал:
— Знаю, с какого числа вы полком командуете. Но сегодня не первая стрельба в вашу бытность командиром. Извольте отвечать.
Подполковник молчал, ускорив шаг, пошел вровень с генералом. Тот нетерпеливо скосил глаза на спутника, и Юргин заговорил:
— Выдумывать и предполагать не хочу, товарищ генерал-полковник. А сказать честно — не знаю. Две недели сроку — доложу в точности.
«Эге, да ты не столь уж робкий мужик», — подумал Тулупов.
— Хорошо, — кивнул он. — Через полмесяца возьму по одному наводчику из каждой роты, вывезу на незнакомую местность и прикажу стрелять в самых сложных условиях, какие сумеем создать. Если эта сводная команда получит низкую оценку, буду считать: выводов вы не сделали… Позор! Три экипажа подряд не могли сообразить, какое отклонение дает пушка, и лупили до конца на одной установке прицела. Вот я еще с Ордынцевым поговорю!..
Степанян встретил их у вышки, сказал Юргину:
— Этот самовольник-то ваш, оказывается, башковитый, чертяка. Вы поинтересуйтесь, какую он там систему тренировок для своих наводчиков изобрел. Я не во все вник, но, по-моему, дело стоящее. Выходит, и у нынешних лейтенантов можно иногда нам с вами поучиться.
Тулупов сощурился, насмешливо рассматривая полковника:
— Между прочим, командира, который перестает учиться у своих подчиненных, опасно назначать даже отделенным.
Полковник смолчал.
Втроем они направились к полевым классам. И тут увидели, как рослый танкист прикреплял к деревянному щиту цветастый боевой листок. Заметив начальников, он выпустил листок из рук, и тот, приколотый лишь в одном углу, свернулся в трубку.
— Комсомольский секретарь? — спросил Тулупов.
— Бывший групорг. Секретарь занят, так я по привычке. — И, спохватясь, представился: — Наводчик орудия ефрейтор Стрекалин.
— Как стреляли, товарищ Стрекалин?
— Хорошо, товарищ генерал-полковник.
— Что ж не отлично?
— Пушка отклонение дала, внес поправку — вторым срезал мишень.
— А может, руки дрогнули и пушка ни при чем?
Танкист покачал головой, вывернул наружу широченные ладони, словно хотел доказать, что в таких руках пульт не
— Это ж наш нарушитель спокойствия, — заметил Юргин. — Спорторгом-то вас оставили, Стрекалин?
— Так точно, товарищ подполковник.
— Ну, тогда у вас двойная возможность поскорее оправдаться.
Генерал понятливо сощурился:
— Стало быть, комсомольской должности лишили, потому и бывший групорг?.. Что ж… было бы только желание поправить дела.
Тулупов с интересом следил, как солдат, расправив на щите боевой листок, по углам его вместо кнопок вдавил в доски короткие гвозди.
— Какой грех за ним? — спросил Тулупов, когда солдат ушел.
— Да вы слышали, наверное, — ответил Юргин. — Это же он в казарме, когда дневальный задремал ночью, привязал его к табуретке. Тот очнулся, грохнулся на пол с перепугу, всю роту переполошил…
Тулупов усмехнулся:
— Как же, слышал!
— Так вот, Стрекалин получил увольнительную в город. Спешил, видно, на свидание и боялся, что за проделку его лишат отпуска, ушел, никому ничего не сказав. Построили роту: «Чьих рук дело?» Люди молчат. Вы знаете Ордынцева, он трусами всех обозвал, и тогда дружок Стрекалина — механик-водитель — взял вину на себя. А через два часа сам Стрекалин возвратился, своего взводного Ермакова подводить не захотел: «Виноват я». Что там поднялось! Ордынцев уж было решил наказать обоих, Стрекалина и его дружка, а заодно и взводного: мол, покрываете друг друга, истины от вас не добьешься!
— Зато теперь дневальные спать на службе не будут.
— Это точно. Только вот отношения у Ордынцева с Ермаковым испортились. Ордынцев и раньше не баловал лейтенанта, а тут вроде начал личные счеты сводить. Может, в другую роту Ермакова перевести?
— Не торопитесь, — сухо ответил генерал. — У Ермакова, знаете сколько еще будет Ордынцевых, Юргиных, Степанянов, да и Тулуповых тоже! И если первый въедливый начальник затуркает его, значит, он того стоит. Да и не верю, чтобы Ордынцев стал счеты сводить.
Разговаривая с подполковником, Тулупов посматривал на боевой листок и вдруг сделал шаг к щиту, засмеялся:
— Ах, стервецы! Купили генерала. Ну как их теперь станешь ругать?
Оказывается, среди отличившихся на стрельбе в боевом листке называлась и фамилия командующего:
Чтоб в атаке вражий танк Захрустел скорлупкой, Бей по целям точно так, Как генерал Тулупов!..И странно было генералу, что коротенькая солдатская похвала оставила в душе праздничное чувство, словно написали о нем в центральной газете.