Солдаты Вечности
Шрифт:
– Звучит банально, – заметил я, – но надежду, как всегда, внушает. А негуманоиды? Им-то человеческая природа должны быть по барабану.
– Вероятно, понятия о добре и зле универсальны для всех разумных рас во Вселенной, – сказал Оскар и, усмехнувшись, добавил: – Как ни банально это звучит.
– Живи сам и давай жить другим, – пробормотала Марта.
– Именно.
– Так. – Я посмотрел на часы. – Начало четвертого ночи – самое гиблое время для анализа и прочих интеллектуальных упражнений. Тем более что мы ни к чему так и не пришли.
– А к чему мы должны были прийти? – поинтересовался Оскар.
– Ну, вообще-то я надеялся
– Потому что если есть внешняя причина, то всегда отыщется возможность ее устранения?
– Да. Или хотя бы тень такой возможности. Но вижу, что это бесполезно. Во всяком случае, на данном этапе. Или таковой причины вовсе нет, или наш уровень информированности недостаточно высок.
– И какие отсюда выводы? – осведомилась Марта.
– Выводов целых два, – сказал я. – Первый: айредам надо как-то помочь. Чем скорее, тем лучше. Как именно, еще не знаю, но подозреваю, что кому-то из нас придется отправиться в опасную командировку. И второй: прямо сейчас надо идти и еще минут двести поспать. Ибо башка все равно хреново соображает и энтузиазм почти на нуле.
– Верное решение, – одобрил Оскар. – Идите, я подежурю.
– Ты сможешь уснуть? – спросила Марта, когда мы покинули машинный зал и встали на живую дорожку. – Я – вряд ли.
– Поэтому предлагаю спать у меня. – Я обнял Марту за талию и привлек к себе. – Уверен, что мы сумеем отвлечь друг друга от скорбных мыслей по поводу умирающих айредов, несчастных киркхуркхов и всех прочих бед и катастроф обитаемой Вселенной.
– А это не будет выглядеть слишком цинично с нашей стороны? – задумчиво осведомилась Марта.
Лучшего ответа, чем поцеловать ее в теплые податливые губы, я не нашел.
Глава 26
Раньше, до того семирежды проклятого дня, когда Ржавая Смерть явилась в Брашен и расположилась в нем наглой, жестокой и полновластной хозяйкой, густой лес, полный зверья, птицы (и рыбы в притоках Браши – а уж в самой Браше и подавно!) – начинался в полутора-двух сотнях шагов от городских стен. И стоя на сторожевой башне во время дежурства знакомого дружинника (а кто не нарушает уставы? нет таких), можно было глядеть не наглядеться на простирающееся до горизонта зеленое море и вдыхать полной грудью сладкий, напоенный запахом цветов и листьев, грибов и ягод воздух.
Это летом.
Но и зимой, когда на землю и лес вокруг города и на сам город ложились большие снега, тоже было хорошо.
Особенно ясным, не слишком морозным днем. Деревья спят до весны, укутавшись в снежные, сверкающие под солнцем мириадами разноцветных искр шубы; тянутся к ярко-синему небу белые дымки из труб окрестных деревень; из ближайшей пекарни поднимается вверх и доносится до площадки башни теплый хлебный дух, и отчетливо слышен в лесу одинокий стук топора – видать, кому-то не хватило дров на зиму или еще какая домашняя нужда выгнала человека из теплой хаты. А ночью, когда звезды, словно живые, шевелят своими длинными лучами, от мороза слипаются ноздри и далеко разносится волчий вой… Эх, чего там говорить! Были времена, да все кончились. Теперь лес отступил от стен Брашена чуть не до самого горизонта – одни пни торчат там, где раньше весело шумела под ветром листва, и воздух пахнет не грибами да ягодами, а жирной гарью от погребальных костров и печей, в которых пережигают известь.
Извести нынче требуется много.
Для того чтобы сжечь все трупы, дров уже не
Йовен Столеда – еще месяц назад ученик, а нынче волею обстоятельств уже городской лекарь – уселся на пол, прислонившись спиной к тесаным бревнам навершия сторожевой башни (лавок для дозорных здесь не предусматривалось – нечего рассиживаться на посту!) и едва слышно вздохнул.
На самом деле ему хотелось завыть в голос. Но его учитель, старый Ронва Умелый, не избежавший объятий Ржавой Смерти и три дня назад ушедший в овраг с известью вслед за сотнями и сотнями брашенцев, всегда говорил: «Истинный лекарь уверен в себе, доброжелателен, верит в лучшее и не выказывает своих истинных чувств ни на людях, ни в одиночестве. Особенно в одиночестве, потому что в такие минуты Бог особенно пристально наблюдает за человеком». Йовен искренне любил своего учителя, а посему всегда старался следовать его наставлениям. Даже если они напрямую и не касались избранного им искусства и ремесла лекаря.
А завыть Йовену было от чего. За последний месяц в одном только Брашене Ржавая Смерть забрала около восьми тысяч жизней, начиная от младенцев и заканчивая дряхлыми стариками. Тем самым сократив численность горожан до неполных двадцати тысяч. Это при том, что еще совсем недавно в стольном городе жило и здравствовало не менее шестидесяти, а то и все семьдесят тысяч айредов.
Разумеется, не всех из недостающих ныне сорока-пятидесяти тысяч настигла Ржавая Смерть. Кто-то умер от старости, кто-то от других болезней, некоторые сгорели и задохнулись в пожарах, вспыхивающих в разных концах города чуть ли не ежедневно, очень многие покинули Брашен в надежде на то, что им удастся где-то спрятаться и отсидеться до лучших времен. Но, насколько Йовену было известно, отсидеться нигде и никому не удалось. Не только его страна, но и вся населенная айредами земля в сотнях дней пешего и конного пути на закат и восход была нынче под властью Ржавой Смерти, не щадящей ни молодых, ни старых, ни женщин, ни мужчин.
И все – князья и дружинники, попы, монахи и купцы, ремесленники, вольные пахари, рабы, лекари, знахари и колдуны с ведьмами, разбойники и последние нищие на церковных папертях – были бессильны что-либо сделать. Курьеры-горевестники, посланные сильными мира сего во все концы земли для того, чтобы сообщить о беде ближним и дальним соседям и, быть может, отыскать лекарство от болезни, возвращались ни с чем или чаще всего не возвращались вовсе.
Впрочем, и курьеров в последний месяц что-то было совсем не видно – то ли умирали по дороге, то ли властители стран и земель отчаялись дождаться помощи и теперь каждый сам искал средства против Ржавой Смерти.
Но не находил.
В этом, увы, молодой лекарь был уверен так же, как и в том, что его зовут Йовен Столеда и ему скоро должен исполниться ровно двадцать один год. Потому что, если бы таковое средство было хоть где-то найдено, то весть об этом всяко достигла бы Брашена – столицы северных айвенов – рашей и одного из самых крупных и значимых городов на всем Среднем материке планеты Лекты.
И еще одно Йовен Столеда знал совершенно точно: сегодня он сделает свой выбор. Потому что иначе выбор сделает Ржавая Смерть. Тянуть больше нельзя, и нужно принимать решение, каким бы трудным оно ни казалось.