Солдаты

Форстчен Уильям Р.

Ганс попытался быстро переварить все, что он только что узнал. Эндрю в изгнании? Предположим, что правительство уже сдалось. Тогда, что? Если это сражение должно было закончиться, то ему лучше что-то быстро предпринять. Он уже решил позволить Джураку идти, но он должен был вернуть его туда, где он мог бы телеграфировать приказы о перемирии, до того, как правительство там дома сдастся первым. Если бы они сделали это, то некоторые другие бантагские вожди могли бы испытать желание в любом случае настаивать на атаке.

— Кетсвана,

приготовьте пару животных.

Они вдвоем стояли в тишине, ожидая пока Кетсвана, оставивший их, найдет лошадей.

— Двадцать лет спустя, мне интересно, — произнес Джурак.

— Интересно, что?

Джурак снова затих, поскольку приближался Кетсвана, ведя двух лошадей, одна из них была легко ранена и прихрамывала.

Ганс указал Джураку, чтобы тот взял лучшую лошадь. Он хромал. Гримасничая, он ухватился за луку, перекинул травмированную ногу через лошадь, затем сунул здоровую ногу в стремя.

Ганс, по-прежнему чувствуя головокружение, хотя боль немного утихла, изо всех сил попытался забраться на коня и смутился, когда Кетсвана и несколько других солдат пришли к нему на помощь.

— Ганс, куда, черт возьми, ты идешь? — спросил Кетсвана.

Ганс посмотрел вниз на своего старого товарища.

— Лишь небольшая поездка, вот и все.

— Подожди меня.

— Я не могу ждать тебя, мой друг.

Ганс внезапно наклонился и взял руку Кетсваны.

— Спасибо. Я не знаю, сколько раз я обязан тебе своей жизнью.

— Я обязан тебе свободой, — ответил Кетсвана, его голос, внезапно задохнулся.

— Ни один человек не должен другому свою свободу, — тихо ответил Ганс. — Она всегда была, и всегда будет вашим правом. Помните это.

Он нежно подтолкнул свое животное, не желая навредить ему.

— Жди здесь; я вернусь довольно скоро.

Вдвоем они поскакали прочь, бок о бок, направляясь туда, где собирались оставшиеся в живых после кровавой битвы бантаги. Наверху, как будто неся вахту, кружился корабль. Чинская пехота, отходящая от поездов, развертывалась веером, чтобы окутать фланг бантагов. На востоке, в направлении к по-прежнему горящему городу, продолжал греметь звук сражения, хотя казалось, что он замирал, становясь финальным приступом бойни.

Боль уменьшилась; он на мгновение задумался, что бы это означало, толи он, в конце концов, переживет этот день, толи это был его последний звоночек, опускающегося занавеса, и что скоро он угаснет.

В настоящий момент казалось, что это не имеет никакого значения. Он почувствовал внезапную легкость, умиротворение и бесконечное счастье. Дома, там в Суздале, где для него теперь был дом, Тамира, скорее всего, на улице с его маленьким Эндрю, мальчик ведет свою мать на ежедневную прогулку через луга на востоке и юге города. Мысль об этом заставила его улыбнуться. В прошлом году он провел с ними не больше чем неделю, но каждый момент был просто сокровищем, каждая ночь заново пробужденной

мечтой.

Они будут в безопасности, и, в конечном счете, он знал, что человек не может просить что-нибудь, кроме того, чтобы знать, что те, кого он любит, находятся в безопасности.

— О чем вы думаете? — спросил Джурак.

Ганс пошевелился.

— О моей семье.

— У вас был ребенок, я помню это.

— Да.

— И они в безопасности?

— Видимо вы подразумеваете, убежали ли они благополучно со мной? — спросил Ганс, легкий гнев вспыхнул в его голосе.

— Нет. Я знаю это. Я был там, я видел, как она бежала, неся вашего ребенка. Она была храброй. Этому можно гордиться.

Удивленный, Ганс кивнул с благодарностью.

— Они сейчас в безопасности?

— Да, насколько я знаю.

— Вам повезло.

— Почему так?

Удивившись, он повернулся, чтобы посмотреть на Джурака. Странно, в течение краткого момента он почти забыл, с кем он говорил.

— Мой родной мир. Моя семья, родители, та которую я… которую вы назвали бы женой.

— Да.

— Они все погибли. Вид бомбы, я молюсь богам, чтобы она никогда не стала известна в этом мире. Они все умерли. Это было сразу перед тем, как я прибыл сюда.

— Я сожалею.

Джурак посмотрел на него с удивлением. Ганс также почувствовал слабый шок. Эти два слова выскользнули из него так легко. Он никогда не мог представить себе, что может почувствовать горе по отношению к бантагу. Все же в голосе Джурака он ощутил боль.

Наступил неудобный момент тишины.

— У вас здесь есть семья? — спросил Ганс.

Джурак покачал головой.

— Нет. Они не могут заменить ее.

— Возможно, когда-нибудь. Я жил один почти всю свою жизнь и не находил ее пока… — Он решил не продолжать, учитывая то, как он и Тамира встретились.

— Возможно, когда-нибудь.

Они приближались к строю бантагов. Ганс видел, что они заволновались, когда осознали, что их кар-карт все еще жив. Джурак осадил лошадь, и пристальным взглядом окинул разгромленные ряды.

— Война закончена, — прокричал он. — Мы уходим.

Вырвалось взволнованное бормотание. Ганс ощутил гнев со стороны многих бантагов, но были и другие, те, кто казалось, избавились от напряжения, кивали головами, опуская на землю сжатые винтовки.

Джурак посмотрел на Ганса.

— Я прикажу своим войскам, сразу же оттянуться на север от города. Завтра, в полдень, давайте встретимся на железнодорожных путях, идущих на север из Гуаня. Мы должны предположить, что там по-прежнему будет идти сражение, пока новости не достигнут всех, и мы сможем отделиться друг от друга.

Ганс кивнул.

— Тогда в полдень.

К его удивлению, Джурак вытянул руку в жесте обхвата. Ганс нерешительно потянулся, затем схватил запястье Джурака, и почувствовал крепкий захват на своем собственном предплечье.