Солнца трех миров
Шрифт:
– Они что - вообще больше ничем не интересовались, кроме войны?
– жалобно спросила меня Даша после просмотра примерно тысячи фотографий и сотни видеороликов.
– Похоже, что так.
– Тогда хорошо, что они вымерли, - решила она.
– Не дай бог открылся бы хоул отсюда на Землю в то время, когда они еще жили.
Глубоко под заставой, чуть в стороне, находилась автоматизированная ферма по выращиванию съедобной биомассы. Рядом под землей располагался завод, где из нее синтезировались продукты питания. Все это еще работало, попасть туда было нельзя, зато мы могли сколько угодно наблюдать за происходящим в боксах фермы и на конвейерах завода через видеокамеры. Готовая продукция исправно поступала на склады, а так как ее теперь никто оттуда не изымал,
На поверхности над заводами лениво побулькивали грязевые озера и пускали фонтаны гейзеры. Туда откачивались стоки предприятий, и когда ветер дул на заставу со стороны этих искусственных гейзерных долин, дышать становилось почти невозможно.
Недалеко от заставы находился полигон. Похоже, прямо перед катастрофой рептилоиды выдвинулись туда то ли на учения, то ли на плановые стрельбы. Посреди танкодрома красовался внушительный колесный ракетоносец, целый сухопутный линкор, безнадежно застрявший на полосе препятствий. Чего эту бандуру туда понесло, мы не догадались. Два вездехода рядом стояли так, словно на них играли вокруг ракетоносца в догоняшки. В обоих машинах сидели мертвые водители, и одного рептилоида мы нашли в ракетоносце.
Остальная техника выглядела так, как и положено военной технике на учениях. В ней не было трупов, и указаний на то, куда подевался личный состав, тоже не находилось.
Оживить бензоколонки заставы нам так и не удалось, зато мы нашли на полигоне здоровенный заправщик с заполненной доверху цистерной.
– Вот его и возьмем с собой, когда поедем к хоулу, - сказала Инга, потеряв надежду подружиться с компьютером бензозаправки. Он пароля не требовал, но программа в нем оказалась начисто лишена интерфейса. А какие руны забивать в командную строку, мы гадать не рискнули, хотя Витя и предлагал.
– Ага, ты введешь команду наугад, и это окажется «подрыв резервуаров в случае угрозы захвата заставы врагом», - сказала ему Таня.
– Заправщика нам хватит до хоула. Не обязательно ехать до него на танках. Достаточно внедорожников с квадроциклами.
А Витя сперва и вправду хотел вести Таню по планете в танке. После того как она сообщила ему, что беременна.
– Ты-то как - еще нет?
– спросил я Дашу.
– Отстаешь от подружки. А я, знаешь ли, дочку хочу. Всю в маму. Такую же рыжую и конопатую.
– Обойдешься!
– ответила Даша.
– Пока меня на Землю не доставишь, никаких тебе дочек.
– Ну и зря боишься, - сказала ей Машка таким тоном, как будто в настроении Даши и была загвоздка.
– Мужик тебе нормальный попался, рожай не бойся. Я у вас с Танькой робяток легко приму - сложное ли это дело? Жрачки у нас теперь море, остального тоже, чего не рожать.
Благодаря изобилию боеприпасов и горючего, мы часами упражнялись на полигоне в вождении техники Перекрещенных мечей и владении их оружием. Даже Эрав пробовал стрелять, но как-то без азарта, хотя у него неплохо получалось. Комбезы у рептилоидов оказались замечательными: у каждого внутри с левой стороны имелся карман с узкими отделениями, куда можно было вставлять пальцы правой руки - все вместе, по одному или в разных сочетаниях. Это каким-то образом включало различные режимы комбезов - их то начинало продувать насквозь малейшим ветерком, то ткань становилась непроницаемой, хоть в воду лезь, а засовывание в соответствующее отделение указательного пальца активировало маскировку, причем совершенно невероятную, превращающую тебя почти что в невидимку. К сожалению, при этом мы переставали видеть друг друга на сколько-нибудь значительном расстоянии, и пока не разобрались, как проблему решали рептилоиды. В самую жару комбезы могли поглощать тепло тела, заодно преобразовывая получаемую тепловую энергию в электрическую. Объемы накопителей были ограничены, однако для подзарядки аккумуляторов винтовок, чтоб работали счетчики боезапаса, их вполне хватало.
К концу второго месяца на заставе
Ему не нравилась здешняя цивилизация, суть которой он уловил из наших разговоров: милитаризм рептилоидов слишком живо напоминал большеногому воинственных мата-коху. Ему не нравилась сама планета с ее жарой и безводием. Лестра и ее дочери никогда не ступали в этот мир, говорил он, иначе здесь текли бы реки, а как жить без рек - совершенно непонятно. А еще Эраву все меньше нравились мы. Дикарь или не дикарь - он был очень умен, и постепенно до него дошло, что никакие мы не посланники богов-покровителей, а обычные самозванцы. Знание большеногим русского языка и наша привычка свободно обсуждать при нем любые темы немало помогли просветлению его сознания. Мало-помалу из голоса и поведения Эрава исчезла всякая почтительность, на смену ей пришла немало обрадовавшая нас поначалу обычная приятельская простота, но сам большеногий, хоть нас ни в чем не винил, переживал свое разочарование тяжело.
– Я говорил, надо было учить его язык, - мягко попрекнул нас Эпштейн, когда дело дошло до разбора полетов.
– Так мы могли бы сообщать ему лишь то, что следует.
– А что такого страшного произошло?
– не понял Витя.
– Наоборот, хорошо. Это раньше плохо было, когда нам приходилось ему врать.
– Ты не понимаешь, потому что неверующий, - сказала Инга.
– А для Эрава Лестра, боги-покровители и всякие духи - важная часть жизни, если не важнейшая. Его народ уже пережил крушение привычной картины мира, не получив заступничества со стороны высших сил в войне с крысолюдьми и не обнаружив присутствия богов-покровителей на верхней равнине. Но это большеногие себе еще как-то объяснили. И тут появляемся мы, подаем надежду на общение с богами через нас в качестве посредников, а потом надежда оборачивается обманом. Это все равно как если бы первые христиане узнали, что Иисус был просто плотником, уставшим работать по профессии, а апостолы - обычными бездельниками, обнаружившими, что за красивые сказки их повсюду охотно принимают и неплохо кормят. После такого у бывших христиан остался бы лишь Бог Отец; ну вот и у Эрава осталась только Лестра, да только она никогда не заглядывала в мир, в котором он теперь оказался. Почувствуй себя хоть на минуту в его шкуре. Хорошо бы тебе пришлось?
Как поправить положение, мы не придумали. Не кормить же Эрава новым враньем, да и подействует ли оно после старого? Большеногий грустнел на глазах, стал скуп в словах, а потом исчез. Мы хватились его в полдень и тут же вспомнили, что не видели с самого утра.
– Мог он выйти из здания самостоятельно?
– спросил Лысый, когда мы обыскали всю заставу.
– Глупый вопрос, Лысенький, - сказала Таня.
– Его здесь нет - значит, вышел.
– Он сто раз видел, как мы открываем двери и ворота, - сказал я.
– А закрыть их за собой - только захлопнуть.
– Эрав мог пойти лишь к хоулу, - пробормотал Эпштейн.
– И, конечно, найдет к нему дорогу.
– Надо его догнать!
– сказал Витя.
– Зачем?
– спросил я.
– Затем, что вернувшись на Гилею со своим неверием, он там все заветы и договора порушит!
– И что ты хочешь сделать? Убить его? Держать при себе насильно?
Витя замолчал. Слово взяла Даша:
– Не такой Эрав дурак, чтобы из-за своего разочарования в нас разрушить веру остальных большеногих, и особенно крысолюдей, в завет с Лестрой. А найти его надо потому, что он не дойдет до хоула. Он кто угодно, только не пустынник. А тут кругом ящеры.