Солнце цвета меда
Шрифт:
В зарослях у берега что-то затрещало, оттуда высунулась зубастая треугольная морда, покрытая крупными, с ладонь, зелеными чешуйками, мгновение злобно смотрела на людей. Затем зверь, длинный, точно бревно, резво сполз в воду.
– Отродье Фенрира! – поразился Нерейд. – Какая только пакость не живет в этом лесу!
– Если и отродье, то Мирового Змея, – педантично поправил Ингьяльд. – Это ящер, он тут у них самый обычный хищник, вроде волка.
– Обычный? – усмехнулся кто-то из дружинников. – Это такая-то страхолюдина?
– Самый жуткий
Вода перед носом струга вдруг вспучилась полупрозрачным горбом, словно невидимый зверь решил почесать о корабль крутую, спину. Раздался треск, и Ивар ощутил, что летит кувырком.
Его ударило в спину, в глазах потемнело. Темнота сменилась мелькающими звездами, в ушах зазвучали полные недоумения и ярости крики.
– Враги, конунг! Враги! – орал кто-то.
Это слово привело Ивара в чувство лучше самых сильных заклятий. Значит, не просто бревно, высунувшееся из-под воды, а хитрый неприятель, с которым надо драться, которого нужно одолевать.
Не обращая внимания на звон в башке, конунг вскочил на ноги, меч, словно сам оказался в руке.
Струг ковылял как раненая лошадь, быстро оседая в воде. С берега летели стрелы, со злым гудением впивались в борта. Ингьяльд стоял на коленях, стремительными росчерками рисовал на палубе руны. Сотканные из алого пламени священные знаки горели ярко, но быстро гасли.
– Нас атаковали колдовством! – крикнул эриль, лицо которого скривилось, точно от сильной боли. – Струг вот-вот затонет…
Судя по хлюпающим звукам, пробоина внизу была с конскую голову. Ингьяльд пока сдерживал напор воды, но надолго ли его хватит?..
– К берегу! – рявкнул Ивар. – Кари, прикрываешь рулевого! Остальные к оружию! Одину слава!
– Одину слава! – крикнули вроде недружно, но боевой клич успокоил. Стрелы, в первые мгновения сразившие нескольких воинов, теперь лишь бессильно скрежетали о щиты. Когда берег оказался рядом, викинги сами стали прыгать через борт. Зазвенела сталь и выше, там, где до суши почти доковылял струг Лычко. Точнее, Развалился на куски в двух шагах от берега. Тиверцы с ревом устремились к деревьям.
Ивар спрыгнул на землю, стрела свистнула рядом, сорвав клок волос на виске. Конунг мягко спружинил ногами, перекатился, перед ним выросли сразу двое воинов в легких кожаных доспехах. Сквозь прорези шлемов блестели злобные глаза, руки сжимали небольшие овальные щиты и длинные, тяжелые мечи.
Ивар одним неуловимым движением отразил оба удара и тут же атаковал сам. Клинок его, легко прорезав щит и доспехи, углубился в мягкую плоть. Один из напавших воинов с криком отпрянул, из зияющей раны хлестала кровь, второй попробовал уклониться от удара, но неловко зацепился за кочку, замахал руками… И голова в шлеме покатилась в сторону, а потом остановилась, упершись обрубком шеи в муравьиную кучу.
Вылетевший из глубины леса топор саданул Ивара обухом с такой силой, будто в лоб ему лягнула копытом лошадь.
Прямо на Ивара, оскалившись, мчался коренастый ратник в подпоясанной длинной кольчуге. Конунг попытался подняться, но руки и ноги подламывались, силы было меньше, чем в высохших прутьях.
Откуда-то сбоку выскочил Сигфред, перехватил занесенную руку с топором. Лицо коренастого исказилось, он что-то выкрикнул. Затрещал кустарник, из леса один за другим выскакивали одинаковые, как гороховые стручки, воины.
Сигфред отшвырнул от себя противника, завыл. Берсерка била дрожь, с губ летели клочья пены.
– Конунга бьют! – крикнул кто-то в стороне.
Ивар вновь провалился в беспамятство, а когда очухался, то вокруг были только ноги. В грязных, чиненых сапогах, они яростно топтали траву, месили грязь, а сверху доносился беспрерывный звон От него болезненно ныло в ушах.
Ивар сцепил зубы: стыдно для конунга, стоять вот так, в позе гордого хищника, когда его дружинники рубятся с врагами. Он из последних сил поставил на ноги свое отяжелевшее, словно мешок с рыбой, тело.
– Пустите… – Вместо крика получился хрип. – Я сейчас!.. Я им!..
Но схватка уже заканчивалась. Среди деревьев мелькали быстро удаляющиеся спины. Налетчики, получив отпор и оставив на берегу лесной речушки немало трупов, предпочли дать деру.
– Ты как, конунг? – участливо пробасил Кари. Из его глаз уже испарился багрянец боевого бешенства, они вновь были синими, точно сапфиры из короны императоров Миклагарда.
– Нормально, – ответил Ивар, щупая лоб. Там вздувался громадный синяк, далеко не первый, полученный на гостеприимной земле Гардарики. – Что с потерями?
– Эриля уперли… – растерянно сказал Нерейд.
– Что? – В первое мгновение Ивар не поверил ушам, а потом ощутил, как изнутри поднимается мороз бешенства. – Как вы могли допустить такое?
– Он же выложился весь, струг спасая, и сам защищаться не мог, – пояснил Эйрик. Рукав кольчуги у него был распорот, по руке стекала кровь и капала на зеленую росистую траву – А мы все на тебя отвлеклись. Я только гляжу, а его уже тащат. Ринулся было вдогонку, да куда там – стеной встали…
Только неясно, зачем им эриль? – недоуменно спросил Нерейд. – Он же не красна девица, чего его похищать?
– Зачем-то нужен. – Ивар ощутил, как у него иссякли силы. Хотелось сесть, просто привалиться спиной к дереву и не думать ни о чем. – Ладно, там разберемся. Сколько погибших?
Убитых оказалось пятеро. Струг, наполовину затопленный, лежал около самого берега, нос его торчал из воды, словно морда тюленя.
– Вытаскивайте груз, – велел Ивар. – Эйрик, проследи и выстави стражу. Я пойду узнаю, что у Лычко.
Тиверцы от нападения пострадали еще больше, чем викинги. Струг развалился на части, и спасти то, что было в нем, смог бы разве что водяной. Погибших оказалось, чуть ли не с десяток.