Солнце для любимой
Шрифт:
— Привет, Стефи! Как искупалась? — крикнул Адам.
— Отлично, спасибо, — ответила Стефани, стараясь не смотреть на скептическую улыбку обернувшегося мистера Стэнворда.
— Стэф, а ты не сыграешь с нами в крикет? — спросил мальчик. — К нам приехали тетя с дядей и их дети. Мы могли бы устроить матч, но нам не хватает игроков в команду.
— Ой, Эд, только не сейчас. Ты же видишь, мы собираемся уходить, — отозвалась девушка.
— Ты играешь в крикет? — удивленно произнес Клайв,
— На уровне среднего любителя, — сказала Стефи. — Но мне нравится эта игра.
— Мне тоже, — кивнул Стэнворд. — В университете у меня неплохо получалось.
— Ладно, мы поедем, — обратилась Стефани к детям. — Счастливо!
— Пока! — отозвались те хором.
Клайв помахал им рукой и сел в машину.
— Какие славные ребята! — сказал он, когда они выезжали на дорогу. — Мы с ними обсуждали проблемы выучки собак, они, кажется, всерьез хотят взяться за своего пса.
— За Флинта? — рассмеялась Стефи. — Давно пора!
— Я порекомендовал им метод выработки условного рефлекса отвращения. Мой приятель так в свое время воспитывал своего боксера, когда тот лаял на проезжающие машины, — продолжил Клайв. Видимо, дети действительно ему понравились.
— Интересно, а как они будут его применять? — с любопытством спросила Стефи.
— Я посоветовал им водяной пистолет, — заговорщицким шепотом признался он.
— Бедная миссис Кэрри! — искренне посочувствовала Стефи, а сама подумала, что Клайв, видимо, будет неплохим отцом. Когда какая-нибудь Шэрон Сандерс — или на ком он там женится — родит ему ребенка.
— Ты не скучаешь по Сан-Франциско? — спросил Стэнворд, когда они шли по аллее парка.
— Немного, — ответила она нехотя.
— Не хочешь вернуться?
— Нет, — сказала девушка решительно. — Да и кто меня там ждет? Мамы больше нет, ее родители тоже умерли. С отчимом я никогда жить не буду, да я ему и не нужна.
— Слушай, Стефани, а как он с тобой обращался?
— Он всегда обращался со мной очень хорошо, — отозвалась она.
— Это правда?
— Да.
— А откуда у тебя вот это? — он показал на тоненький шрам на ее щеке.
— Ерунда, — хмыкнула Стефи. — В детстве оцарапалась о мамино обручальное кольцо с бриллиантом, — пояснила она, поймав его вопросительный взгляд.
— Значит, он тебя не бил?
— Он ни разу не тронул меня пальцем. Он считал нужным держать меня на привязи и делал это с помощью ласки. Прикармливал меня, как зверька, чтобы использовать в своих целях.
— А маму?
— И ее тоже. Он изводил ее по-другому. Он ее либо не замечал, либо делал ей надменные выговоры. Ничего другого она от него не видела после первого года совместной жизни. И еще он, по-моему, постоянно изменял
— Знаешь, когда я впервые встретил тебя на той вечеринке, я почувствовал, что ты его просто боготворишь. А я ведь сразу понял, что он за человек, поэтому меня это очень удивило. Неужели ты ничего не подозревала?
— Представь себе, ничего, — сокрушенно ответила Стефи. — Я была ужасно глупым ребенком. Знаешь, как я потом себя за это проклинала? Представь себе, я даже испытывала по отношению к маме что-то вроде ревности. Я считала, что он меня любит больше чем ее, и гордилась этим. На самом деле он не любил никого. Просто она об этом знала, а я была уверена, что его милостивое ко мне отношение — это верх отцовской любви.
— Извини, — проговорил Клайв слегка изменившимся голосом, — а он никогда…
Он не договорил, но Стефи поняла, о чем идет речь. У нее вдруг пересохло в горле, и она, опустив голову, тихо произнесла:
— Нет, он никогда не… приставал ко мне. Как ты мог такое подумать? И вообще, почему ты меня об этом расспрашиваешь?
— А ты знаешь, что Роджер Уильямс — психопат? — неожиданно сказал Клайв.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла девушка.
— Самый настоящий психопат. Он уже полтора года находится на излечении в психиатрической клинике, — жестко сказал Стэнворд, а потом добавил: — Злейшему врагу не пожелаю сумасшествия, но мне кажется, что в данном случае это что-то вроде Божьей кары. И, что самое забавное, деньги, которые он так любил, нужны теперь только на его содержание в клинике.
Однако Стефи почему-то не нашла в этом ничего забавного. Ей совсем не хотелось злорадствовать, напротив, она ощутила вдруг страшную грусть и даже жалость по отношению к человеку, которого считала своим врагом номер один.
— Я ничего об этом не знала, — сказала она печально, а потом прибавила: — Давай больше не будем об этом говорить.
Они подошли к живописному обрыву, с которого открывался великолепный вид на океан. Вокруг вздымались вековые эвкалипты, а в жарком воздухе пахло хвоей и морем.
— Присядем? — спросил Клайв, указывая на поваленное дерево.
Стефани машинально кивнула, но сама подошла к перилам, огораживающим обрыв, и стала смотреть на играющие под солнцем волны. Она неожиданно глубоко задумалась.
— Тебе холодно? — Услышала она рядом его голос.
— Конечно, нет, а что? — спросила девушка, поворачиваясь.
— Ты вздрагиваешь, — ответил Клайв, глядя на нее с внимательной улыбкой.
— Просто я думала об отце… о Роджере Уильямсе, — ответила она нехотя и опять посмотрела на море.